Райская птичка - [46]

– Шестеро детей и одиннадцать внуков. Сколько всего мы здесь пережили.

Дом представлял собой странное сочетание вкуса и запустения. Из подлокотников кресел с изящно изогнутыми ножками торчала набивка, кофейный столик был ободранным, но крепким. В углу, под кипами журналов, стояло пианино.

– Вы играете на пианино, миссис Эделл? – спросил Стивен.

– Миссис Эделл? – хихикнула Эсме. – Я уж решила, что в комнату на минутку проскользнула моя свекровь. Пожалуйста, зовите меня просто Эсме. Мы не любим формальностей. И детей так вырастили – приучали называть нас по именам. Мы хотели показать, что относимся к ним как к равным.

Уинслоу кивнул.

– С самого начала. Они такие же люди, как и мы. Только маленькие.

Так вот оно, место упокоения альтернативной культуры. Стивен избегал смотреть на Финча, и без того зная, какое у него сейчас выражение лица.

– Не возражаете, если я на него взгляну?

– Нисколько.

Эсме освободила крышку пианино от журналов, и Стивен с изумлением увидел, что это редкий инструмент «Мейсон и Хэмлин», сделанный из черного дерева.

– Мы на нем играем, – сказала Эсме. – Наша семья не из музыкальных. Но мы подумали, раз уж оно здесь, почему бы не попробовать? – она несколько раз ударила по ноте «ре», как будто хотела приучить клавишу к нажатому состоянию. Плечи Финча взлетели к ушам. – Но детям не пошло.

– Оно было здесь?

– О, пианино не наше. Оно принадлежит Кесслерам. Как и все остальное в доме. Мы сняли его с мебелью.

Финч казался таким же смущенным, как и Стивен.

– Простите, мистер и миссис Эделл, – начал Финч, подчеркнуто называя их по фамилии, – но вы арендуете дом в течение тридцати пяти лет? И за все это время ни разу не контактировали с Элис или Натали Кесслер?

– Что ж, – Эсме понизила голос до заговорщического шепота. – Нам самим верится с трудом. Перебираясь в этот дом, мы даже не подозревали, что проживем в нем так долго. Первые несколько лет арендная плата была для нас высоковата, но родители Уинслоу оставили ему немного денег, так что мы справились. За то время, что мы здесь, плата поднималась весьма скромно. Уинслоу у нас мастер на все руки, содержит дом в порядке.

– Да, я вижу, – сказал Финч, многозначительно поглядывая на необработанный край подоконника.

– Мы просто каждый месяц отсылаем чеки в управляющую компанию, – Эсме встала за спинку кресла, в котором сидел ее муж, и обвила его шею руками. – Наверное, это рано или поздно закончится. Но мы готовы, правда, милый? Мы подумываем раздобыть передвижной дом и пару лет попутешествовать.

– Почту Кесслеров, я так понимаю, вы не получаете? – спросил Финч.

– Уже нет. В первый год, что мы здесь жили, приходило всякое. Каталоги, журналы, много писем от людей, которые, наверное, не знали, что Кесслеры переехали. Бандероли. Нашей задачей было пересылать все, что приходило на их имя, в управляющую компанию, что мы и делали. Последние лет эдак двадцать пять мы ничего для них не получали.

– Название и адрес управляющей компании… можете дать их нам?

Уинслоу соскочил с кресла, подошел к письменному столу и выдвинул нижний ящик, набитый папками:

– Это в Хартфорде. «Стил энд Грин Проперти Менеджмент». Вот адрес.

– Вы имеете дело с кем-то конкретно? – спросил Стивен, извлекая из кармана блокнот и принимаясь судорожно делать в нем пометки.

– Имеем дело? Нет. Мы не беспокоим их, и они не беспокоят нас. Как сказала Эсме, мы содержим дом в порядке и отсылаем наши чеки в последний день месяца. Мы пунктуальны, как Почтовая служба США. Все чин по чину, – впервые с тех пор, как Стивен с Финчем вошли в дом, Эделл заволновался. – Вы ведь не будете уговаривать их продать дом, правда?

Финч сидел с каменным лицом, идеально выпрямив спину.

– Могу вас уверить, что мы всего лишь пытаемся найти Элис и Натали Кесслер и передать им послание. Это никак не связано с их собственностью. Миссис Эделл, вы говорили, что видели Натали всего раз. Она случайно не упоминала о том, куда они направляются и почему уезжают в такой спешке?

Эсме задумалась, но покачала головой:

– Ничего не припоминаю. Это было после урагана Агнес. Она говорила о подтоплении подвала, но Уинслоу не обнаружил серьезных повреждений фундамента. Их родители умерли за три года до этого. Мы подумали, что им, наверное, хочется начать с чистого листа.

– Вам не показалось странным, что они оставили всю свою мебель?

– Это было провидение, – сказал Уинслоу, широко улыбаясь Стивену. – От добра добра не ищут. После того как мы подписали бумаги, приходил человек из «Стил энд Грин». Прошел по комнатам и внес все в реестр: мебель, кухонное оборудование, произведения искусства. Мы поставили свои подписи. И все по-прежнему здесь, от первой вещи до последней.

После слов «произведения искусства» Стивен уже ничего не слышал из‑за бешеного стука сердца в ушах. Пропавшие панели здесь. Финч тоже казался ошеломленным тем, что проблема решилась так легко.

– Произведения искусства, о которых вы говорили. Можно их увидеть?

Эсме сделала знак следовать за ней:

– Они не совсем в нашем вкусе, ну вы понимаете. Поэтому мы перенесли их в малую прихожую. Через нее выходим и заходим только мы.