Рай в шалаше - [44]

— Катулл родился в Вероне. Умер же, когда ему едва исполнилось тридцать лет.

— Вы давно его переводите? — пышнотелая блондинка (от нее шел приторный запах разбавленного духами пота) с густо накрашенными фиолетовыми веками, только волосы в ней были прекрасны, блестящий огромный жгут, с обожанием смотрела на Константина Дмитриевича,

— С юности. Увлечение Катуллом совпало с тем, что я начал любить других людей.

— Женщин? — жеманно спросила пышнотелая.

— Нет, — вздрогнул Константин Дмитриевич, — это было какое-то более общее чувство.

Цветков отвечал и все поглядывал на Таню. На нем были белые, слишком широкие брюки; выгоревшая вискозная рубашка неопределенного цвета давно вытянулась в плечах, подчеркивая их узость и остроту. Только оправа очков имела приблизительное отношение к моде. Таня не выпустила бы мужа из дому в таком виде никогда.

— Вам Катулл нужен для работы или он ваше хобби? — спросила вторая девица тонким капризным голосом: каждый вечер за ней приезжала из Еревана «Волга» с шофером за рулем и надутым пассажиром в черном костюме, восседавшим на заднем сиденье.

— Это мое хобби, — окончательно смешался профессор.

— Так удивительно! — воскликнула первая девица. — Такая встреча, вы так все знаете! — и от избытка чувств потрясла могучими ногами, засыпая паркет пляжным песком из босоножек. — Вы и Плутарха читали, все три тома?

Цветков затравленно оглянулся.

— А у нас в Ереване Плутарх стоит двести рублей! — не унималась девица.

— Ну, — удивилась вторая, — я Вигенчика попрошу, он достанет. Он Катулла тоже достанет, — задумчиво добавила она, мысленно взвешивая какие-то известные ей обстоятельства.

Ветер раздувал задернутые шторы, слышно было, как визжат на пляже дети, за стеной низкий женский голос вел свою нескончаемую мелодию. В воздухе сладко пахло перезрелыми абрикосами. Девицы плотнее усаживались на кровати — до обеда оставалось так много времени! По всем правилам здешнего гостеприимства следовало предложить гостям кофе. Таня предложить не успела: в дверь поскреблась директриса, любопытствуя убедиться, как тут и что происходит с Таниным гостем. «Вас Москва к телефону!» — тонко улыбнулась она.

...Москва голосом мужа интересовалась, как у Тани дела, заботливо расспрашивала, не холодная ли вода, надевает ли Таня свитер по вечерам, не скучно ли ей. Таня запнулась на минуту, решая, сказать ли мужу о приезде Цветкова, и... промолчала. «Что с тобой, Танюша? — почувствовал он ее смятение. — Громче, громче, не слышно ничего».

Денисов сказал, что постарается позвонить завтра...

4

Так давно это началось в Таниной жизни — Денисов и его звонки, куда бы она ни уезжала, Денисов и его заботы, Денисов, даже на расстоянии сообщавший ей чувство безопасности, Денисов, незримо охранявший ее... С самого начала их отношения строились на этом — на его о ней попечительстве.

Они познакомились на Танином четвертом курсе, могли бы и разминуться навсегда, дальше жизнь вряд ли бы их соединила, как редко соединяет судьба людей разных профессий после окончания учебы, когда все распределено — и место работы, и контакты, и компании.

...У аспиранта Денисова появились деньги, и ему не терпелось истратить их на девочку, с которой познакомился накануне на общеуниверситетском комитете комсомола, — девочка отчитывалась за культработу на факультете. Она исправно докладывала, что в своей работе опирается на землячества: их студенты-немцы — числом семь — поют, поляки — пять — пляшут, исландец — один — читает кусок из саги, капустники сочиняет всем известный Эрик Соловьев, дальше шли мелкие подробности. Девочка была небольшого роста, тощие косички, как две баранки, прикрывали уши. Серые глаза доверчиво глянули на Денисова, когда он, с единственной целью обратить на себя ее внимание, задал какой-то вопрос. Как же она командует ими, такая пигалица? Ребята в комитете удивились, что Денисов с ней незнаком.

...— Имеет место быть налицо художественно одаренная натура, — сказал Денисов не без наглости, — песни, пляски, организация досуга... — или это он фиглярничал, потому что стеснялся? Денисов степенно обошел зал «Националя», поглядывая за окна. — Ежели исходить из артистичности вашей натуры, вам подойдет вот этот стол (за столиком открывался вид на Кремль и собор Василия Блаженного). «Люблю денежных людей, душу греют», — приговаривал Денисов, заказывая все самое дорогое. (Интересно, как бы развивались их отношения, если бы Денисов сразу после знакомства не оказался при деньгах?) Это был их первый вечер...

А потом, несколько лет спустя, Таня познакомила мужа с Константином Дмитриевичем. И был все тот же «Националь». И зачем она тогда их знакомила? Чтобы Цветков мог бывать у них в доме — Тане этого хотелось. И профессору этого хотелось, за столом он рассказывал интересные вещи — заметно старался понравиться Вальке; первым выхватил бумажник платить по счету, получилось неловко, муж багрово покраснел и посмотрел на Таню не предвещавшим ничего доброго взглядом. Он был страдающей стороной, ее Валька, в этой истории. В тот раз в «Национале» он дал понять, что готов ради жены на многие жертвы, способен даже высидеть долгий вечер, томясь досадой. Их профессиональный разговор был ему неинтересен.