Рай и ад. Книга вторая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [34]

И меня провожали они, вот, как будто, выстроились возле вот этого вот Града Иерусалимского, что мы называем, да. Как будто, меня провожали всем вот этим вот… я не знаю, как это объяснить… как будто, меня провожали. Вот. И вдруг я резко пять дергаюсь-дергаюсь-дергаюсь, и резко провалился. Меня что-то потянуло вниз. Но это уже был не ад. Это был уже не ад. Я открыл глаза — это уже была больница.

Но перед тем, как открыть глаза, да, я уже увидел больницу, но, на самом деле глаза я еще не открыл. Это мне показалось, что я открыл глаза, и я дергаюсь. Вот реально дергаюсь. Я пытаюсь встать с кровати, на которой я лежал. Я пытаюсь встать, потому что я не понимаю — вот что-то меня примагнитило к кровати, и все. Я пытаюсь встать, и я не могу встать… Вы знаете, я только сейчас понимаю, что это так я входил в тело свое. То есть, Господь меня вернул опять сюда, в этот мир, и я входил в свое тело. Это было так страшно, это было так неприятно, это было так ужасно — входить в свое тело. Меня, как будто, ломало всего. Я не понимал, что происходит. Вы знаете, и руки, и пальцы у меня, как будто, выворачивались.

И я не понимал. Я говорил: «да отпустите вы меня!» А врачи рядом уже стоят. Я вижу врачей, я к жизни вернулся. И тут я услышал первый звук: пык, пык, пык — сердце забилось. И все, и, как будто, меня больше не ломает ничего. И еще какой-то сон мне приснился, я не знаю. И потом, я открываю глаза — я на больничной кровати, все. Тут мама сидит, меня за руку держит. У меня такая штука лежит — не маска, а такая, внутрь. И я ничего не понимаю. Через несколько дней мне вынули эту штуку из горла. Ее очень противно вынимают — она очень длинная. Для дыхания, вот. А через нос мне шло питание. Вот. И потом это все вынимают у меня. И вы знаете, я резко пошел на поправку. Я очень резко пошел на поправку.

И меня увозят в Германию через несколько дней. Но я попросил священника. Мне привели одного священника. Я говорю: «нет, мне этого не надо». Второго. Я говорю: «нет, не хочу у этого исповедоваться». Мне нужно было исповедаться и причаститься. Вот. И в итоге, мне приводят последнего священника, и я говорю: «вот у этого исповедуюсь». Такой был скромненький, пожилой такой, вот, до сих пор помню. Я вот у него исповедовался. Он меня причастил перед тем, как в Германию увезти. Вот. И все, и меня увозят в Германию. На трансплантацию костного мозга, в Мюнхен. Под Мюнхен, это рядом находится… Там более развита технология.

И вы знаете, я чувствовал ко всем людям любовь. Понимаете? Я чувствовал, что я всех люблю. Я не могу объяснить, что это за чувство. И я понимал, что я не могу не любить людей, потому что я видел Богородицу. Я видел сам ад, и рай. Я видел, как меня провожали святые. Я не мог не любить. Я думал: «как же так? Если я сейчас скажу, что люблю Бога, но не люблю людей, то я лжец сам себе! То я себе уже строю ад. Разве можно спастись, не любя людей?» И я очень часто говорю о любви. И сам стараюсь быть примером для всех. И я там начал многим врачам рассказывать. И вот вы знаете, я когда рассказал это своему врачу, о том, что я видел, когда он там разговаривал по телефону, он говорит: «но ты не мог этого видеть! Ты не мог!» Он меня прям убеждает. Я говорю: «я видел». И он говорит: «ты знаешь, ты мне говоришь, я знаю, что это было так, — он мне потом сказал, — но в первую минуту я был просто ошарашен, когда ты мне это сказал».

И я начал потихоньку всем рассказывать. Я рассказывал, что мама делала. Как она рыдала, как вырывалась она там. Она, вообще, там в истерике была. Ее положили на каталку, и укол ей сделали. Ну, я вначале рассказывал, до конца просто не рассказал. Вот, и вы знаете, я все рассказал врачам: какие были врачи… у меня болела грудь сильно, и я рассказал, как они мне эту штуку делали. Но я не узнал, что это я был. Мне потом уже рассказали, что это был я. Уже в самом конце, когда я прошел все кольца ада. Это реальные кольца ада. Это было ужасно.

Я не знаю, почему мне показали рай вот так мало, совсем чуть-чуть, даже не впустили туда. Представляете, я со стороны все чувствовал, как было здорово. Я каково там будет? Вы представляете, когда мы зайдем в эти ворота? Я издалека видел, как они открываются. Яркий свет там был такой! Я не знаю, что там такое. Может быть, там и есть Сам наш Творец, Господь восседает со всеми Своими святыми. Потому что это просто неописуемо было. И потом, когда эти врата закрывались, я так хотел попасть. Но мне не дали пока туда попасть. После этого, когда я поправился, прошел год. Я пролежал в больнице. Врачи, кстати, сказали, что я на удивление очень быстро поправляюсь.

И, самое удивительное, квоту же не дали мне, за все пришлось платить. И квоту дали в самую последнюю уже очередь. Я уже приехал, и сказали: «а вот как раз на вас дали квоту. Вы уехали, и квоту дали». А мы оплатили уже все лечение. Я говорю: «пап, отдай эту квоту нуждающемуся человеку». И мы отдали. Мы спасли жизнь девочке тринадцатилетней с таким же диагнозом. Ее в Израиле лечили, потому что квота была в Израиль.

И представляете, как здорово, я с тех пор, вот уже прошло какое-то время, я полгода в больнице сначала, потом полгода постонкологический реабилитационный центр, вот, был у меня, я лечился там, да. То есть, таблеточки до конца попивал. И потом, вот буквально через две недели, я приезжаю домой, две недели был дома, и тут мне батюшка говорит: «поехали в монастырь».