Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [62]

Одна женщина из толпы кричала, что только бабушка забудет написать ее дочь. И чтобы я ее не забыла и ее поминала. Я стояла напуганная, изумленная. Как их всех поминать? Я никогда этого не делала и делать не умела. Что мне делать? Как бабушка, в годовщину обеды накрывать или пирожки печь и раздавать? Что мне делать?

Они сказали, что, конечно, это все хорошо, но самое главное — это молитва! Они мне сказали вот прямо брать лист, писать имя усопшего и расчертить на три столбика. То есть, три столбика — это три даты. Я говорю им, что понимаю, что есть даты рождения и смерти, а что за третий столбик? Мне сказали: некогда, потом узнаешь.

И я не так давно узнала, что действительно, усопших поминают в три годовщины. Это даты рождения и смерти, и день Ангела.

И мне сказали, что, к сожалению, я начну сначала вымаливать род своего отца. И среди толпы я так неотчетливо услышала фразу, она вообще не мне предназначалась, что лучше сначала взяться за вымаливание рода, который легче. Потому что он раньше просияет.

Такой вот смысл, если я правильно поняла, а концовку я не расслышала. И что значит «просияет» я могу только догадываться. Ну, все, как они рассказали, так оно и произошло. Действительно, перед смертью бабушка проделала огромную работу, расписала семейное древо.

Одна родственница мне там сказала, что если я буду за нее молиться, то она мне поможет, чтобы у меня в жизни не произошел страшный случай. И сказала какой. А я ей говорю: «да как же ты мне поможешь? Ты же умерла!» А потом взяла себя в руки, извинилась, конечно, ведь у Бога все живы. И опять туда же: «но все равно, как же ты мне поможешь? Я же домой уйду, а ты здесь останешься». А она ответила, что это она дома, а я глупая.

То есть, получается, что даже для тех, кто находится на Небе, молитва тоже нужна и важна. И даже там они очень ждут наших молитв и тоже за нас молятся. Они становятся нашими настоящими защитниками, помощниками, и им по силам спасти от очень серьезных бед.

Они все говорили быстро, перебивая друг друга, и торопились куда-то, оглядываясь. Но смысл один: они просили молитв. А я чувствовала, что вот сейчас они уйдут, и начнется что-то такое очень-очень плохое. Вот это я всегда чувствую. Я попросила, чтобы меня не оставляли, чтобы хоть кто-то меня сопроводил туда, куда мне сейчас нужно будет пойти. Чтобы меня хоть кто-то поддержал. Но ответили, что я должна пойти одна и сама держать ответ за свою жизнь.

И как-то быстро все разбежались. И остался метрах в двух-трех от меня стоять прадед моего папы. Я просто знала, что это он, хотя никогда его не видела на фотографиях. Высокий мужчина с прищуром смотрел на меня, говоря: «дай-ка я тебя разгляжу!»

Не совсем говоря. Там, чтобы понимать друг друга, не нужно было говорить, произносить слова. Мой получается прапрадед сказал, что он знает, что я буду молиться за него. И сказал: «только ты молись хорошо!»

Я сказала, что рада нашей встрече и попросила разрешение обнять его. Потом спросила о его сыне, потому что он был таким страшным разбойником, просто легендой. Но он выглядел так, будто пытался напрячь свою память. Он пытался вспомнить, и стало понятно, что он не помнит своего сына. И сын находится не на Небе.

И меня позвали. Я начала умолять, чтобы кто-то пошел со мной, потому что мне очень страшно. Я спрашивала, что я могу сделать, чтобы не ходить туда, куда мне нужно идти. А ничего. Я просто должна была пойти. И я нерешительно пошла.

Прохожу, возле входа справа меня встречали два Ангела. Они выглядели чуть-чуть по-разному. Один был такой красивый, более воинственный, второй был немного выше ростом и выглядел… не могу подобрать слова, как-то, возможно, утонченнее. У него были такие золотые волнистые волосы, спадающие ниже плеч. Казалось, он выглядел как утонченная, изящная девушка, но приметив мои мысли, сказал, что Ангелы бесполы.

У обоих Ангелов были большие пушистые белые крылья, и было видно, что они вот прям из перьев. Но с левой стороны мне навстречу шли два страшных высоченных беса. Вместо ног у них были лапы, огромные руки, страшные морды, жуткий голос. Они шли по направлению ко мне и смеялись, что сейчас я дам им ответ.

Я испугалась их вида и говорю: «нет, вы знаете, видимо, произошла какая-то ошибка. Я только что от ваших!», и показываю пальцем вниз. Но полузвери рассмеялись еще истошнее, говоря, что здесь нет никакой ошибки. И они подходили ко мне, но до меня они не дошли и повернули.

Что было за углом я не видела, но боялась, у меня тряслись коленки. Потом встаю и думаю, что нужно собраться, нужно показать, что я их не боюсь. И что-то сделать, потому что сейчас будет что-то очень страшное. Я натянула на себя свою нервную улыбку и говорю: «ну, давайте как-нибудь договоримся! Всегда же можно договориться, правда?» (смеется).

Но мои слова снова вызвали смех. Пока они смеялись, мне было так страшно. Я в голове прокручивала, что у меня за это могут попросить, а они, видя, о чем я думаю, смеялись еще сильнее. Что девчонка решила их подкупить, а чем? Те варианты, о которых я думала, они имели смысл только на Земле, но не на Небе. И что они согласны только на одну сделку — что я сдаюсь без боя, не пытаясь оправдаться, и сразу иду в ад на вечные муки.