Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х - [3]

Эти женщины впервые оказались среди единомышленниц. Они говорили обо всем, начиная от лучших издателей и заканчивая отвратительнейшими семейными ссорами. Они читали произведения друг друга и сотрудничали в разных проектах. И так многие женщины обнаружили, что проблемы, с которыми, как им казалось, сталкивались только они, — вечное отсутствие мужа, неубывающая куча работы по дому, снисходительность коллег-мужчин — на самом деле были распространенными и даже структурными. Другими словами, с женщинами все было в порядке, а вот с миром, похоже, оказалось что-то не так.

Институт стал местом развития феминистского искусства и мысли. Писательницы и художницы поддерживали друг в друге стремление выразить женский опыт во всей его сложности и многогранности. В лирической поэзии для стипендиаток не существовало табуированных тем; в своем творчестве они обращались ко всем аспектам женской природы. Научные сотрудницы обсуждали текущие вопросы феминистской полемики, Бантинг помогла Фридан с написанием «Загадки женственности», и книга была опубликована в течение второго академического года существования Института. Кроме того, резидентки Института выступали с первыми критическими замечаниями в адрес идеологии зарождающегося женского движения. Всегда ли материнство было формой угнетения? Все ли женщины, вне зависимости от расы или класса, страдают одинаково? Может ли женщина действительно иметь всё и сразу? Стипендиатки помогали друг другу в поиске возможных ответов на эти важные вопросы. Вместе эти женщины научились принимать самих себя всерьез; а после, уже за стенами Рэдклиффа, настояли на том, чтобы все в мире относились к ним так же. В 1969 году активистка феминистского движения Кэрол Ханиш придумала лозунг «Личное — это политическое», который стал ассоциироваться со второй волной феминизма9. Между тем сотрудницы Рэдклиффа открыли для себя эту истину еще в начале шестидесятых.

Эта книга повествует о небольшой группе писательниц и художниц, группе, которая стала связующим звеном между 1950-ми и 1960-ми — декадой изоляции женщин и декадой их освобождения. Опираясь на истории карьеры, дружбы и творчества, я расскажу, как и почему в 1960-х в Америке возродилось феминистское движение. Но помимо этого речь пойдет об особенностях, внутренней жизни и конфликтах моих героинь. О содержательных, своеобразных, построенных на любви и соперничестве отношениях, которые налаживаются между женщинами, — тех самых отношениях, что так часто остаются неизученными и даже незамеченными.

За два года в Институте, с осени 1961-го и до поздней весны 1963-го, Секстон и Кумин встретили многих «интеллектуально сегрегированных женщин», которые были в восторге от возможности немедленно приступить к занятиям. Они знакомились с историками, учились у психологов и внимали исследователям образования. Подруги тесно общались с тремя другими женщинами, которые получали стипендию Института первые два года: писательницей Тилли Олсен, художницей Барбарой Свон и скульптором Марианной Пинедой. Впятером эти женщины объединились в дружескую группу по интересам. Посмеиваясь над критериями отбора Института, согласно которым кандидаткам нужно было обладать докторской степенью или ее «эквивалентом» в творческих достижениях, они так и назвали свою группу: «Эквиваленты»10.

Члены этой группы разительно отличались друг от друга. Яркая и эмоционально нестабильная Секстон, БАСП (белая англосаксонская протестантка) из богатой семьи, не скрываясь писала о том, как переживает психическое заболевание и тяготы материнства, хотя и беспокоилась, что эти темы не позволят ей достичь успеха. Кумин сочиняла лаконичные, формалистские стихотворения о природе. Она была еврейкой из Филадельфии, везде ощущала себя лишней и мечтала уехать из пригорода Бостона куда-нибудь в Нью-Гэмпшир, но боялась оставить Секстон, ведь это могло привести к ужасным последствиям. Харизматичная и увлеченная активистка Олсен в 1930-х публиковала оригинальные репортажи и художественную прозу. Стипендию Рэдклиффа Олсен получила в пятьдесят лет и надеялась, что, будучи резиденткой Института, наконец напишет великий пролетарский роман, в котором расскажет о важности каждой человеческой жизни. Свон была художницей из пригорода Бостона, училась в Школе бостонского музея изящных искусств и получила трэвел-грант на занятия живописью в Европе. Художница создавала портреты и автопортреты, раскрывающие характер натурщиков. Пинеда начала карьеру скульптора еще подростком и зарабатывала на жизнь своим творчеством. Ее уникальные фигуративные скульптуры в натуральную величину запечатлевали беременность, роды и материнство.

Каждая из этих женщин поступила в Институт в ключевой момент своей творческой карьеры. До конца не верящая в успех своей первой книги Секстон хотела стать, как она сама выражалась, «долгосрочным» поэтом! 1. В Институте она написала свой лучший поэтический сборник и почувствовала уверенность в себе и своем предназначении. Кумин, которая тоже недавно вступила на творческий путь, вернулась в Институте к своим академическим интересам и стала экспериментировать с разными жанрами; вскоре после получения стипендии она написала первый из трех романов и стала известна не только как поэт, но и как писатель. Для Олсен, у которой было четверо детей, Институт стал спасением от обременительных рабочих и домашних обязанностей, местом, где она надеялась дописать свой масштабный роман. Именно в Рэдклиффе она создала нечто гораздо более важное: революционную теорию о том, как материальное угнетение повлияло на литературный канон. А Свон давно хотела поэкспериментировать с художественными материалами помимо карандаша и масляных красок, но до поступления в Институт у нее не было времени и ресурсов для занятий литографией. Пинеду же, по ее словам, увлекала «мифологическая» женственность, и в Институте художница создала серию статуй пифий.