Ратанга - [31]

В коридоре, что вел к покою Хранительницы, тоже никого не было. Я подняла походню над головой и двинулась вперед, но не прошла и двух шагов, как сверху, где лестница терялась в темноте, догнал меня отчаянный вскрик. Я застыла. Быстро и громко простучали по каменным ступеням шаги, и в коридор вбежала Алин.

Я не сразу поняла, что это она. Она была одета, как обычно одевались женщины Ратанги — в длинную белую сорочку и синее платье с широкими рукавами поверху. Волосы ее были растрепаны, а на лице я увидела глубокое смятение. Она бросилась ко мне и вцепилась в плечи, едва не выбив походню, в глазах у нее стояли слезы.

— Скорее, — проговорила она, захлебываясь, — иди же скорее, никого нет, я не знаю, что делать…

— Что случилось?

— Странница…

Я оттолкнула ее и, выронив огонь, побежала в покой.

— Не смей! — кричала мне вслед Алин. — Не ходи туда!

Покой освещала луна. Задыхаясь, я огляделась. На кровати, закинув голову, лежала Странница. Казалось, она спала.

— Не подходи, — прошептала Алин. Она стояла в дверях, сжимая тлеющую походню. — Не подходи. Морна.

— Неправда! — вырвалось у меня. Алин, обойдя меня, подошла к изголовью кровати, поднесла походню. Но я все равно не верила. Скорее бы я могла заболеть! Но Странница…

— Ты что стоишь? — хрипло спросила Алин. — Беги, зови кого-нибудь! Я одна здесь…

У нее вдруг подкосились ноги, и она опустилась на пол рядом с постелью. Невольно я протянула руку, чтобы помочь ей, но тут Странница застонала. Стон этот, хриплый и сухой, как песок, словно хлестнул меня.

Не помню, как я выбралась из Башни Вождей, как бежала той же дорогой. В доме Тлели уже были погашены огни. Я ворвалась в горницу, гулко хлопнула отпущенная дверь, и тут же я закричала:

— Проснитесь! Беда!

Первой прибежала Тлели в одной рубашке, неся перед собой миску с раскаленными углями. Увидев Тлели, я вдруг почувствовала, что слабею, и торопливо присела на лавку. Тлели наклонилась надо мной, освещенная красным светом. За ней уже стояли Харен и Болард.

— Что случилось? — спросила Тлели сердито.

— Странница заболела… — выдавила я и разрыдалась.

* * *

Солнца не было. Небо перед рассветом лишь просветлело, но не изменило цвета, не хлынул, прорвавшись на застланный хмарью небосклон, алый победный свет. И оттого казалось, что ночь не покинула мир, а лишь притаилась, припала туманом к земле, жадно подстерегая тот миг, когда свет истает, исчезнет, и тогда придет время ее власти — навеки…

Весть о болезни Хранительницы была последним ударом, сокрушившим самое жаркое упрямство. Давно люди не ведали такого отчаяния. Священные птицы отлетели от стен Ратанги, и морна накрыла ее своим серым крылом. Ратанга была обречена.

Перед рассветом заскрипели возы, застучали тяжелые копыта коней, и через распахнутые, никем не охраняемые Врата потек людской поток. Детей и раненых не было здесь — почти всех, кто остался в живых, вывезли еще за день, и теперь они, уж верно, подходили к перекрестку Трех Корон, где опустел дорожный столб, покинутый Птицами…

Возы были почти не нагружены, а в том, что взяли с собой, видна была та горькая поспешность, с которой собирались люди в эту последнюю дорогу. А у иных, что прежде еще бежали от врагов за непобедимые — казалось — стены Ратанги, и вовсе ничего не было, кроме того, что на них, но их в этом не упрекал никто. И люди делились всем, от лепешки до одеяла, потому что морна лишила все ценности их ослепляющего блеска, и никто не хотел спасаться чужой жизнью, потому что спасения не было.

Молчание, тяжелое, как могильная земля, висело над людьми, и лишь скрипели колеса, вдавливаясь в песок, да выли, догоняя возы, собаки, никак не желавшие понять, отчего их хозяева покидают свои дома.

В горестном этом шествии, казалось, лишь воины сохраняли всегдашнюю свою твердость и мужество. И хоть ряды их сильно поредели, они носили все знаки различия отрядов и держались отрядами, с готовностью подчиняясь распоряжениям вождей, и, не ожидая приказа, помогали тем, кто отстал. Синие Плащи замыкали шествие, Длинные Копья и Быстроногие ехали по краям дороги, следя, чтобы не было толчеи, и мгновенно наводя порядок при необходимости. Остальные отряды шли впереди, выслав дозоры вперед и в стороны, чтобы избежать внезапного нападения, а уж впереди всех были Крылатые, которые совсем недавно проделали путь к морю. С Крылатыми ехали вожди, и среди них везли на возу Странницу. Она не приходила в себя. С ней рядом, на краю воза сидела женщина, которая никому бы не напомнила Алин, даже если бы капюшон не прикрывал ее лицо, не были бы сгорблены плечи, старя ее на двадцать лет. Никто не посмел отогнать ее от Странницы, даже Вентнор, который ехал рядом. Да он будто и не видел никого, ехал прямо, лишь изредка наклоняясь и мучительно долго всматриваясь в лицо Странницы — белое, как рядно, на котором покоилась ее голова. Будь его воля, он бы, как Алин, сел на воз, но он был воином, да и не у него одного был в опасности близкий человек. Боларда не было — он сопровождал детей, хотя Харен не без тревоги согласился расстаться с братом. Сам он ехал рядом с Тлели, поддерживая, когда она, мучимая странной сонливостью, склонялась к шее коня. Они оба не знали еще, что это первый признак болезни. Не знала этого и Эгле, смотревшая на них сейчас с той затаенной грустью и радостью, которую ощущали все при виде этой удивительной пары. Эгле была верхом, при оружии, со всеми знаками Лунных Всадников, а на седле у нее дремал Рен. После вести о смерти Танис Эгле боялась отпускать его от себя. Сан ехал на возу и завистливо косился на верховых. Рядом с ним был Боско, у него доставало сил сидеть и виновато улыбаться Эгле, когда она оглядывалась. Он и впрямь был виноват — узнав, что его хотят увезти с ранеными, бежал снова, а теперь трясся на возу вместе с ребенком и доставлял всем одни беспокойства. И все же он был счастлив.