Ратанга - [17]

— Гонцы рассказывали, — продолжал Боско. — На тайных тропах, что не каждому ведомы, она выходила навстречу. Молча брала коня за повод и уводила с тропы. Никогда ни с кем не произнесла ни слова. Харен, — он смущенно усмехнулся, — однажды встретил ее и не поверил. У него тяжелый характер, ты знаешь. Он оттолкнул ее, даже прицелился, но не выстрелил. Поскакал дальше. И наткнулся на засаду. Он тогда уцелел. И первый назвал ее Хранительницей. И мы потом тоже. Или Странницей — загадочной и светлой, как сказочное племя Серебряных Странников Побережья.

Алин вдруг издала странный звук — то ли засмеялась протяжно, то ли застонала. Я вздрогнула, а Боско смолк и внимательно взглянул на нее. И снова заговорил:

— Однажды она появилась у Красных Врат и передала стражам зазубренную стрелу. Такие стрелы у кочевников, и мы поняли, что надо готовиться к бою. Но нападение все равно было внезапным. На рассвете кочевники смяли защитников внешнего вала и оттеснили их к городу. Кое-кто уже бежал, поддавшись натиску. И тут на валу увидели Хранительницу. Она стояла недвижно — черная тень в рассветном небе. Стрелы свистели, не задевая ее. Потом она подняла руку, и наши воины бросились вперед. Многие потом признавались, что слышали призывный звук трубы…

Он вздохнул. И тут Алин бросила — кажется, впервые за два дня я услышала ее высокий ясный голос:

— Лучше расскажи, как она два года сражалась бок о бок с вами, а вы и не подозревали.

— Помолчи, — резко сказал Боско, на мгновение становясь самим собой. И обернулся ко мне:

— А, в общем, она права, Года два назад во время сражения появился в нашем отряде новый воин. В черной маске и черных доспехах. Говорил редко, но сражался умело. А во время затишья исчезал.

Расспрашивали мы, кто такой — не ответил, маски не снял. Сказал, обет у него такой. Ну, обеты разные бывают, в Ратанге они в чести. Мы не настаивали. Воин стоящий… в самые опасные дела шел, не спрашивая, надо ли. Выручал нас не раз своей отчаянной храбростью. Сейчас это взяться рассказывать — до утра хватит…

— Слепые вы были, как котята, — снова вмешалась Алин. — Я-то почти сразу поняла, что женщина. И кто такая, поняла. Проследила немного…

— И хозяевам своим доложила, — с презрительной усмешкой докончил Боско.

— Должна была доложить! — она хрипловато рассмеялась. — Сколько раз она мне мешала! И от слежки уходила, и от засад — ничего с ней поделать не могли.

— И ты не могла?

— И я. Ох, как я злилась… убить хотела, да все не выходило.

Боско сжал кулаки. Алин сказала спокойно, будто не замечая этого:

— Так что она меня напрасно спасла. Напрасно… — она оборвала себя, схватилась рукой за горло. Боско не сводил с нее мрачных глаз.

— Дальше что было? — спросила я поспешно, чтобы отвлечь его от Алин.

— Дальше? — повторил он, будто просыпаясь. — Дальше были нынешние бои. И в последнем бою этого воина ранили. Зазубренной стрелой. Она легко входит в тело, но чтобы вытащить… Мне пришлось ножом… Даже не застонала ни разу. Мы тогда узнали, что женщина. Но маски так и не сняли. Танис сняла, когда она задыхаться стала…

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Это я виновата.

Боско пристально взглянул на меня, кивнул:

— Хорошо, хоть сейчас понимаешь… И откуда вы только взялись — такие похожие и такие разные? Может, сестры?

— Уж я-то, верно, не сестра, — сказала Алин. — Рабыня. Так ведь по вашему закону, Боско?

— Те, кого ты предавала, в земле лежат, — тяжело проговорил он. — А ты, предательница, жива.

— Я этой жизни не просила, ясно?! — она вскочила, сжав кулаки. — Не просила!

Боско отвернулся, сказал мне как ни в чем не бывало:

— Пойду. Надоело. Ты присмотри за этой… А то еще отправится смерти искать. В случае чего — стражу зови.

Он ушел, хлопнув дверью. Алин вновь села, закрыла лицо руками и глухо сказала:

— Уйди-ка и ты, сестричка. А то у Странницы на одну сестру меньше будет.

Я ничего не ответила. Мне хотелось увидеть Вентнора — только увидеть, ничего больше. И пробраться к Страннице. У меня не было такого священного трепета передней, как у ратангцев, может, потому, что я больше видела ее иной — раненой, простой, слабой. Но было в ней что-то, еще тогда заставлявшее исполнять ее приказы. И странное наше сходство занимало меня все больше.

Алин сгорбилась, не отрывая рук от лица. Вдруг и впрямь сделает что-то с собой. Но было невыносимо тяжело сидеть с ней в этом молчании. Пойду, решила я, ненадолго.

Меня опять не впустили. Тогда я потребовала вызвать Вентнора. Рослый стражник глянул на меня с недоумением, но вошел в покой.

Вначале я Вентнора и не узнала. Он выглядел еще хуже, чем после тех трех голодных дней в возке, когда мы ждали появления признаков морны. Глаза у него запали, кожа обтянулась на скулах, побледневшие губы были плотно сжаты. Вентнор взял меня за плечо и отвел дальше по коридору.

— Что случилось? — спросил он усталым, будто мертвым голосом, и мне вдруг стало отчаянно стыдно: он же, наверно, с того утра глаз не сомкнул, а я… И я сказала не то, что собиралась сказать:

— Иди, отдохни, Вентнор, я сменю тебя.

Его губы дернулись, будто он пытался улыбнуться:

— Куда я пойду… от нее? Не надо, Эгле.