Рассвет страсти - [42]

– Господи Боже… – выдохнул он.

– Поверьте, ненависть лучше, чем отчаяние, – негромко засмеялась она. – По крайней мере она помогает выстоять. – Тут в дверях раздался хриплый смешок, и Аллегра резко обернулась.

Ридли, прислонившись к косяку, все еще недоверчиво качал головой. В руке у него красовалась неизменная бутылка джина. Нынче утром он не потрудился надеть поверх рубашки жилет или куртку. Наверняка это была не случайная небрежность, а новая попытка досадить гостям.

Грей сказал:

– Ну надо же, какие страсти. Вот уж никогда бы не подумал. А ты не боишься лопнуть от ненависти? – И хозяин промочил себе горло изрядным глотком джина.

– В этой ненависти заключена вся моя сила, – упрямо ответила она. Не хватало только, чтобы Ридли подслушал ее исповедь. Это дало бы ему слишком большой козырь в грядущих стычках.

– А что же Уикхэм? Он оказался одним из добрых бюргеров, которому посчастливилось урвать кое-что посерьезнее поцелуя, и отказался платить по счетам?

У Аллегры екнуло сердце. Так и есть, он успел подслушать немало, если не все. Ну что ж, зато никто не заставит ее откровенничать дальше. Она и так уже пожалела, что пустилась в задушевные беседы с Бриггсом.

– Уикхэм – мое личное дело, милорд, – отрезала девушка.

– Ты, наверное, была чрезвычайно юной, когда повстречала его впервые, – не унимался Ридли.

Аллегра действительно довольно смутно помнила лицо Уикхэма. Однако она не забыла, как открыто улыбался отец, когда приветствовал свежеиспеченного барона Эллсмера на крыльце Бэньярд-Холла. Чтобы положить конец отцовской вражде – вот как он сказал в тот день. И чтобы жить в согласии.

– Да, – неохотно откликнулась Аллегра. – Совсем юной.

– И тем не менее ты по-прежнему его ненавидишь.

– Моя ненависть не умрет никогда.

– Ну разве это не парадоксально, мистер Бриггс? – расхохотался Ридли. – Вот перед нами милое создание, с любовью возделывающее свой сад. Создание, готовое подставить спину под плети ради какого-то доходяги. И при всем при том попробуй я вложить ей в руки клинок из тех, что украшают мою стену, и оставь один на один с бароном Эллсмером… – Он снова засмеялся. – Не сомневаюсь, что она выпустит бедняге кишки, а он и охнуть не успеет! Ты не находишь иронии судьбы в том, что девица, наделенная талантом целителя, так жаждет убийства?

– С вашего позволения, милорд. – Бриггс выразительно покосился на бутылку у Ридли в руке: – Я бы заметил, что вы…

– Что я слишком много выпил? Черт побери, да я еще не начинал! А впереди целый день. И мне понадобится способность соображать. Потому что я намерен предпринять попытку совращения сей юной особы. – Он отставил бутылку и шагнул к Аллегре. – Бриггс, нынче утром я больше не нуждаюсь в твоих доблестных услугах. Одним словом, пошел вон.

– Как прикажете, милорд. – Бриггс неловко поклонился. Но все же отважился тревожно взглянуть на Аллегру, прежде чем выйти.

– Ну а теперь, милашка… – Ридли неуверенно протянул вперед руку и погладил ее по голому локтю.

Аллегра с отвращением отшатнулась. Неужели опять? В душе вскипели гнев и отчаяние. Может, Ридли и боялся поединков на шпагах, зато он отлично владел искусством словесной дуэли. И с особенным удовольствием старался наносить удары побольнее, умело нащупав у противника брешь в обороне. Ну что ж, она не побоится ответить ударом на удар, и к черту сомнения!

– Я предпочитаю, чтоб меня совращали в трезвом виде, – выпалила девушка.

– Я трезв настолько, насколько пожелаю, – небрежно хмыкнул он. – Или насколько потребуется, – добавил Грей с двусмысленной гримасой. – Не бойся, я сделаю все, как надо, когда ты наконец поддашься.

– Так зачем же тогда бутылка? – осведомилась она.

– Для радости и хорошего настроения. – Однако его мрачная улыбка совсем не соответствовала этим словам.

– И душевного покоя?

Судя по растерянности, промелькнувшей в его глазах, удар был нанесен верно. Хоть бы он теперь убрался подобру-поздорову! Но вместо этого он обратил против Аллегры ее же оружие.

– Покой? – передразнил Ридли с издевательской ухмылкой. – Да разве ты можешь знать, что такое душевный покой? Да, ты со своими пылающими глазками. Сотня фунтов из моего кармана купила Уикхэму целый год жизни. Но не более. Обретешь ли ты душевный покой и согласие с самой собой, когда Уикхэм умрет? Уж лучше поищи покоя здесь. У меня в койке.

Девушка отвернулась, болезненно сморщившись. Он парирует каждый удар. Где ей тягаться с изощренной жестокой волей, превратившей в пытку жизнь всех обитателей Бэньярд-Холла? А что, если она попробует как ни в чем не бывало заниматься своим делом – может, это отвлечет его и удержит на расстоянии? Аллегра налила в глиняный горшок белого вина и смешала его с содержимым ступки. А вслух сердито спросила:

– Насколько я могу судить, моя история не произвела на вас впечатления. Наверное, это джин помогает убить способность к состраданию?

– Ты намекаешь на историю про своего сластолюбивого сквайра? Я не всю ее услышал. Только то, что он домогался тебя, а ты воспротивилась и за это поплатилась. Невероятно трогательно. Но при чем тут я? Он собирался затащить тебя в постель силой. А я всего лишь намерен соблазнить тебя. – Он потеребил себя за мочку уха и ухмыльнулся. – И вполне мог бы в этом преуспеть. Ты служишь здесь уже больше месяца. Наверняка мне просто не хватило настойчивости…