Рассвет - [29]

Мои руки опустились, признав поражение и странные слезы в новом потоке стали заливать лицо, новое рыдание нарастало в груди. Он был прав, должно быть я действительно сошла с ума.

Он смотрел на меня непонимающе, в его глазах была мука.

— Простиии, — пробормотала я.

Но он подвинул меня к себе, крепко прижав к своей мраморной груди.

— Я не могу, Белла, я не могу! — в его стоне чувствовалась мука.

— Пожалуйста, — сказала я, и мой голос был приглушен его телом, — Пожалуйста, Эдвард.

Я не знала, что именно повлияло на него — мои слезы или дрожь в моем голосе, или же он был сражен внезапностью моего нападения, или же его желание в этот момент было столь же невыносимым как и мое. Не важно, почему именно, но он со стоном прижал свои губы к моим.

И мы начали там, где закончился мой сон.

Когда утром я проснулась, я старалась не двигаться и даже не дышать. Мне было страшно открывать глаза.

Я лежала на груди Эдварда, но его руки не обнимали меня. Плохой знак. Я боялась признать, что уже проснулась и увидеть его ярость независимо от того, на кого она будет направлена сегодня.

Очень осторожно я посмотрела сквозь свои ресницы. Его взгляд был направлен в темный потолок, а руки он сложил за головой. Я приподнялась на локоть так, чтобы можно было лучше разглядеть его лицо. На нем не было ничего, никаких эмоций.

— Много неприятностей на этот раз? — тихо спросила я.

— Куча, — сказал он, повернув голову и ухмыльнувшись мне.

Я облегченно выдохнула.

— Мне жаль, — сказала я. — Я не имею в виду … ну ладно, я точно не знаю, что произошло этой ночью, — я встряхнула головой, вспоминая о неожиданных слезах и сокрушившим меня горе.

— Ты так и не сказала мне, о чем был твой сон.

— Да, не сказала, но в каком-то роде я показала тебе, о чем он был, — я нервно рассмеялась.

— О, — произнес он. Его глаза расширились, и он моргнул. — Интересно.

— Это был очень хороший сон, — пробормотала я.

Он ничего на это не ответил, и поэтому, спустя несколько секунд, я спросила:

— Ты простишь меня?

— Я как раз думаю об этом.

Я села, решив осмотреть себя — по крайней мере, никаких перьев вроде бы не было. Поскольку я стала двигаться, меня охватило легкое головокружение. Я покачнулась и рухнула обратно на подушки.

— Что за … голова раскалывается.

Он обнял меня.

— Ты очень долго спала. Целых двенадцать часов.

— Двенадцать? — как странно.

Я позволила себе провести поверхностный осмотр, пока говорила, стараясь сделать это незаметно. Я выглядел неплохо. Синяки на моих руках были недельной давности, желтыми. Ради любопытства я потянулась. И опять же — все прекрасно. Даже лучше чем прекрасно.

— С вещами все в порядке?

Я смущенно кивнула.

— Подушки всё же выжили.

— К сожалению, я не могу сказать то же самое о твоей, хм… ночной рубашке. — Он показал на пол у ножки кровати, где несколько обрывков черного кружева были усыпаны сверху шелковых тряпок.

— Очень жаль, — сказала я. — Мне они нравились.

— Мне тоже.

— Случилось ли ещё что-то катастрофическое кроме этого? — робко спросила я.

— Я должен буду купить Эсме новую кроватную раму, — признался он, посмотрев через плечо. Я последовала за его пристальным взглядом и с ужасом увидела, что большие куски дерева, очевидно, были просто оторваны от левой стороны спинки кровати.

— Хм, — нахмурилась я. — И почему же я упустила этот момент?

— Наверное, ты становишься очень невнимательной, когда увлечена.

— Я была несколько поглощена этим, — согласилась я, сильно покраснев.

Он коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.

— Я действительно хотел бы не делать этого.

Я уставился на его лицо в поисках, каких бы то ни было, признаков гнева или раскаяния, которых я боялась увидеть. Он пристально смотрел на меня в ответ, выражения его лица было спокойный и непроницаемым.

— Как ты себя чувствуешь?

Он засмеялся.

— Как? — требовательно повторила я.

— Ты выглядишь такой виноватой, будто бы совершила преступление.

— Я чувствую себя виноватой, — пробормотала я.

— Ну… ты совратила своего горящего от желания мужа. Не слишком серьезное правонарушение.

Он определенно издевался.

Мои щеки запылали сильнее.

— Слово «совратила» подразумевает определенное количество преднамеренности.

— Возможно это не совсем подходящее слово, — согласился он.

— Ты не сердишься?

Он печально улыбнулся.

— Я не сержусь.

— И почему же?

— Ладно… — он сделал паузу. — С одной стороны я не повредил тебя. На этот раз было легче управлять собой, направлять силу на что-то другое, — его глаза вновь стрельнули в сторону разрушенной спинки кровати. — Возможно, потому что в этот раз я лучше знал, чего ожидать.

Радостная улыбка расплылась на моем лице.

— Я же говорила тебе, что всё дело в практике.

Он закатил глаза.

Мой живот заурчал, и он рассмеялся.

— Время человеческого завтрака? — спросил он.

— Пожалуй, — сказал я, вскакивая из кровати. Я двигалась слишком быстро, и до того как равновесие восстановилось, меня закачало словно пьяную. Эдвард поймал меня прежде, чем я смогла врезаться в кухонный шкаф.

— Ты в порядке?

— Если и в моем новом обличье мне не достанется нормальное равновесие, я буду требовать возмещения ущерба.

Этим утром готовила я, и это снова были яйца, поскольку я была слишком голодна, чтобы сделать нечто более замысловатое. Спустя всего несколько минут, в нетерпении, я шлепнула их на тарелку.