Рассвет 2.0 - [33]

— Ты же музыкой увлекался, — вспомнила мать. Я улыбнулся.

— Моцарта из меня точно не выйдет.

— А игры?

— Мам, ну кто не играет? Каждый второй либо в реале, либо в онлайне ролевик.

Мы не стали продолжать дискуссию о смысле жизни. Мать больше интересовало, что я намерен делать здесь, в Кузине.

— Ты же о чем-то думал, что-то планировал… Конечно, я очень рада, что ты будешь рядом со мной. С твоей Церерой мы не могли даже перезваниваться, и это ужасно просто! Но все-таки интересно… просто потянуло к корням?

— В общем, да.

Это было трудно объяснить. Мать внимательно смотрела на меня. Она проницательный человек. Умеет, блин, допросы вести. Мне казалось, она догадывается, что дело здесь не только в желании покалеченного человека вернуться к родному дому.

— Понимаешь, — сказал я, — за последнее время… так вышло, что мне надо во многом разобраться. В нашем мире. В том, как все устроено… в истории, почему все так произошло, а не иначе. Здесь, в Кузине мне все знакомо. Я хорошо знаю и помню эти легенды, я вырос на них. Да и ты — ты можешь тоже что-то подсказать, помочь. Хочу понять, как это все происходило. И исходя из этого понять современный мир. Мне кажется, здесь это выйдет лучше всего.

— Ну что ж, стараться понять — это похвальное занятие. Хорошая работа. Ты знаешь, когда вводили Службу, ведь не случайно разделили эти два понятия — служба и работа. Раньше работой называлось только то, за что платили деньги, ну или уже после революции — за то, за что ставили на снабжение. А теперь это стали называть Службой. А работа…

— Работа — это то, ради чего человек живет, — кивнул я, — я в курсе, мам, мы в школе это все очень хорошо разбирали. Это активность по отношению к окружающему миру, себе самому… Читать книгу — это работа, проводить время с близким человеком — работа; тренировать тело — работа. Все, что уменьшает количество энтропии — работа. А что ее увеличивает — как правило, нет. К работе никто не может принудить, но она — смысл жизни и ее содержание. Ты, кажется, до сих пор беспокоишься, не планирую ли я лежать на диване и плевать в потолок, увеличивая мировую энтропию?

Мама засмеялась.

— Ты взрослый человек, — сказала она, — и я люблю тебя, каким бы ты ни был — можешь лежать и плевать в потолок. Тем более, что ты ранен и все еще не восстановился. Мне просто интересно, чем ты живешь, о чем думаешь — вот и все. Я не оцениваю.

— Трудно воспринимать тебя иначе, как оценивающую инстанцию, — признался я. Мать сморщилась.

— Мне всегда хотелось быть для тебя просто источником безусловной любви.

— У тебя это не совсем получается. В смысле, я знаю, что ты любишь меня… я тебя тоже люблю. Но ты сама такая… понимаешь — ты такой железный, героический человек, всю жизнь посвятивший Службе, что твою близость уже невольно воспринимаешь как оценивание, уже смотришь на себя и думаешь — где ты накосячил, соответствуешь ли ты такому высокому образцу.

— Тьфу на тебя! — воскликнула мать, — я сейчас обыкновенная старушка! Ну правда, — она посерьезнела, — я на самом деле немножко работаю сейчас. Я книгу пишу.

— Правда? О чем?

— О прошлом. Я же не писатель, сочинять не умею. Но мне сказали, что мой опыт, он все-таки того… важен. Ну вот я и пишу.

— Про Освобождение?

— Да. Она называется «Последний, решительный бой».

— Дашь почитать?

Мать вдруг замялась.

— Наверное, дам. Потом. Сейчас… я еще не очень готова.

К вечеру мы вышли прогуляться. Я сразу прихватил рюкзак, и мама проводила меня до квартиры, которую заранее сняла для моего — пока временного — проживания. Если я захочу, могу остаться в этой квартире хоть всю жизнь, конечно.

Мог бы снять и сам, но решил попросить маму — ей это явно было приятно, да и она лучше знает современный Кузин, и снимет так, чтобы мы жили друг от друга недалеко.

Жилой комплекс состоял из причудливо расставленных друг на друге цилиндров, в промежутках топорщилась зелень — сады на крышах и балконах. Эта конструкция приятно вписывалась в окружающий смешанный лес, магнитка и транспортная дорожка проходили позади комплекса, а перед ним текла Кузинка с песчаным пляжем, на котором даже сейчас, в майский холодок, были видны безумные купальщики.

Речка, как выяснилось, была видна и из окна моей квартиры — что очень порадовало. Река, верхушки деревьев, синее небо. Квартирка совсем небольшая, двушечка, но мне она казалась огромной — после комнатушки-гробика на Церере и даже очень неплохой комнаты в санатории. Больницу я почти не помнил, там я все время был заторможенный от медикаментов.

Квартира была обставлена безликой стандартной мебелью для холостяка средне-молодого возраста. Белые стены, белые римские шторы и голубые занавески, псевдодеревянный пол. Спальня — кровать и шкаф в нише, кресло, зеркало; гостиная — диван, кресло, столик и два комода, много пустого пространства; балкон совсем небольшой и пустой, вся мебель однотипная — псевдодерево в тон полу, светло-синяя обтяжка. На кухне точно в том же стиле обеденный стол и четыре стула, стол для готовки и коквинер — ну понятно, стандартный холостяк средне-молодого возраста вряд ли станет утруждать себя приготовлением пищи, все автоматизировано.