Расстрижонка - [26]

Впрочем, он быстро овладел собой.

– Индо ладно. Поглядим.

И пошёл к двери.

– Стой! А я? Мне тут сидеть — не с руки. Я к Лазарю на подворье пойду. Мне тут с приказчиками надо… Насчёт просьб моих… полотна — аж пищит… не забудь — списочек вот… мне ещё во Владимир сбегать, торг тамошний глянуть, мастеров разных надобно…

Мгновение он с недоумением смотрел на меня. Какое-то полотно… Тут, факеншит уелбантуренный! — мир рушится! Вся жизнь его! И царство земное, и царство небесное… Мастеров каких-то… зачем?!

Потом лицо его приняло особенно злобное выражение:

– Сбежать надумал?! Опять задурил, обошёл, пыли напускал, словес назаплетал…

– Тю! Ты мозгу-то пошевели! Князь, факеншит! От тебя сбежать — не велик труд. Вон (я похлопал по сухой стенке застенка) — сыра земля. Мне — мать родна. Но куда я от Всеволжска своего сбегу?! В карман сунуть да унести? Да уж, Андрей свет Юрьевич, накинул ты мне веревку пеньковую на шею, набил кандалы тяжкие на ноженьки резвые. И не в том дело, что на Стрелке самоцветы-яхонты на кустах растут, а в том, что там дела мои, там жизни моей кусок вбит-вкопан. Куда я от него сбегу?

Андрей недоверчиво рассматривал меня. Потом вздохнул:

– Поклянись.

– Блин! Да сколько ж можно?! Я не клянусь! «И пусть будет ваше да — „да“, а ваше нет — „нет“». Неужели трудно слова Христовы запомнить?!

Он ещё несколько мгновений рассматривал меня в темноте нашего подземелья. Я старательно делал лицом «вид, внушающий доверие». С мощным оттенком простодушного недоумения: как же так?! Мне, всегда и везде такому честному и правдивому — и не верить?!

Стоп. Я не прав. «Доверие» из самых последних вещей, которые можно выпросить у Боголюбского. После — «снега зимой». Тогда от «чуйств» переходим к конкретике.

– У меня там лодочка стоит. Особая. Выше города, ниже посадов. Прямо на лугу. Сам делал, другой такой нету. Как бы не попортили.

– Переставь. К нижним воротам. Там есть кому присмотреть. Ладно. Пошли. Сам из Боголюбово — ни на шаг. Иначе… Ладно, пошли.

Он двинулся вперёд. Чуть сильнее шаркая подошвами, чем когда мы шли сюда. Не согнувшись, не сгорбившись. Но и по его прямой спине я уже мог определить груз раздумий, занимавших ум государя.

Из туннеля появился Маноха, внимательно осмотрел нас, тяжко вздохнул, видимо, расстроенный напрасно переведённым топливом для разогрева инструментов и приспособлений.

Интересно, а чем здешние палачи делают «кали»? Углём или дровами? Ноготок предпочитает дрова, говорит — грязи меньше. Температура, правда, ниже, но в этом конкретном — даже и хорошо.

– Маноха, ты пришли кого-нибудь со своей зажигалкой к Лазарю на подворье. Мы там много разного чего привезли. Твою щёлкалку — или заправят, чтоб горела нормально, или новую дадут.

– Хм. И почём?

– Ну… Тебе — бесплатно. С княжеского палача ещё и денег брать… Не обеднею.

Андрей задумчиво разглядывал меня. Видимо, удивлённый столь быстрым переходом от «предсмертного» состояния к разговорно-торговому.

А меня трясло. Хотелось прыгать и бегать, кричать и смеяться.

Сегодняшний разговор — куда большая победа, чем моё «Ледовое побоище» на льду Волги! Сотня каких-то туземных придурков… да хоть афро-каннибалов! Против Боголюбского — тьфу и растереть! Я — живой! Я — живой, целый и на свободе! Я ещё тут много чего… уелбантурю! И — зафигачу!

Ур-ра, товарищи!

Не уверен, что я чётко соображал в тот момент. Автоматом отметил изумление половцев-охранников при нашем, совместном с Андреем, появлением в предбаннике.

«Ванька-лысый — живой и без конвоя» — да, это изумляет.

Чуть не забыл забрать свою портупею с мечами на лавке. Там где — «оставь всяк входящий». Охранник вывел меня через какой-то другой выход во двор, провёл через ворота и сдал на руки моим спутникам.

Николай сразу кинулся выяснять подробности, но я только тряс головой и глупо лыбился. Постоянно тянуло ощупать себя. Руки, ноги, рёбра… всё на месте. Пальцы? Ух ты! Все пять! Ой! А на левой?! — И здесь пять! Чудеса! Как они красиво, гармонически сгибаются… В правильную сторону… естественно… А после Манохи могли… и неестественно. Глаза… Один закрыл — вижу, другой — тоже вижу! Удивительно!

Солнышко! Небушко! Воздушко! Хорошо-то как… И не болит нигде… Ходить, дышать, смотреть, слышать… Есть чем!

Как-то исторически-риторический русский вопрос: «Что я, об двух головах, чтобы с государем разговаривать?» — потерял риторичность. И приобрёл дополнительную историчность — так не только про московских царей говаривали.

Николай уже сыскал подворье Лазаря. Топать туда оказалось довольно далеко. Но при моей текущей адреналиново-допаминовой интоксикации… даже не заметил.

Конец семьдесят третьей части

Часть 74. «Гуляй, рванина, от рубля и…» Глава 402

Лазарь сразу кинулся целоваться. Пришлось несколько притормозить юношу:

– Водки, баню, снова водки. Потом поговорим.

Впрочем, удержаться он не смог: едва по моей спине заходили веники, как начался «отчёт о проделанной работе». Отчёт — посла, «работу» банщика — на спине чувствую.

Лазарь очень переживал. Оттого, что потратил на своё обустройство кучу моих денег, влез в долги, а ничего серьёзного не сделал.

Забавно. Для меня главное, что он не сделал серьёзных глупостей. Обустроился, познакомился с туземцами, дорожки протоптал, связи завёл. Голову свою сохранил.