Расстрел на площади - [45]

Бледный Семичастный молча выслушал монолог Хрущева. Он больше не возражал.

А теперь перед Хрущевым стоял столь же бледный министр обороны маршал Малиновский и силился растянуть губы в улыбку.

— Ладно, — говорил тот, почесывая пятерней обширную лысину, — придумаем что-нибудь. Если дело и впрямь обстоит так, как докладываешь, надо умыть этих америкашек. А то распоясались, понимаешь! Мне и Фидель на них жаловался: мол, ведут настоящую радиовойну против свободной Кубы, соблазняют буржуазным образом жизни. Может, действительно стоит разместить там ракеты. То-то друг Кеннеди у меня запляшет! — И Хрущев радостно потер ладоши, предвкушая, как вытянется физиономия у красавца президента, когда он узнает о кубинском сюрпризе. Это соображение неожиданно привело Первого секретаря в отличное расположение духа. На таком фоне даже перспектива резкого повышения цен в стране выглядела едва ли не празднично. Ведь америкашку Кеннеди умоет не только он, Хрущев Никита Сергеевич, — заграничного жеребца умоет весь советский народ. А ради такого удовольствия можно немножко и потерпеть неудобство в виде вздорожавшего молока. Хрущев откинулся на спинку кресла и, сияя широкой улыбкой, заявил: — Так и быть, найдем для тебя деньги. Сколько надо, столько и найдем.

На ступенях подъезда Малиновский столкнулся с секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищем Шелепиным. Они едва удостоили друг друга взглядами и обменялись коротким рукопожатием. Никто бы не заметил, как министр обороны чуть наклонил при этом голову, а если бы и заметил, то не придал значения. Шелепин поглядел ему вслед, и на губах против воли возникла мимолетная, но очень довольная улыбка. Затем как ни в чем не бывало секретарь ЦК поднялся по лестнице и направился по гулкому, устеленному красной ковровой дорожкой коридору.

Он заперся в своем огромном кабинете, приказав на ходу:

— Я занят, никого не пускать, — и надолго задумался.

Затем он снял телефонную трубку.

— Семичастный слушает, — прозвучал на другом конце провода голос председателя КГБ.

— Хорошие новости, Владимир Ефимович, — сказал Шелепин. — Готовьте второй этап.

Семичастный вызвал секретаря:

— Полковника Бугаева — ко мне немедленно!

— Значит, так, — сказал он, когда, багровый от быстрой ходьбы, Бугаев вырос на пороге кабинета и по привычке плотно затворил за собой дверь, — нас ждут великие дела. — И на клочке бумаги быстро вывел карандашом: «Запускаем вариант Б».

Бумажку эту он сжег в массивной пепельнице, как только Бугаев прочел ее.

15. Поблядушка

Уже совсем стемнело и в окнах погасли огни, когда Игорь вошел в знакомый подъезд.

— Есть кто-нибудь дома? — громко поинтересовался он, отворив дверь. — Алле-о!

Из глубины квартиры донеслось шуршание.

— Дядя Игорь, это вы?

— Кто ж еще!

— А я один! — объявил Виссарион, показываясь в коридоре.

— Отлично. Теперь нас будет двое.

Игорь сбросил туфли и босиком, в одних носках, направился к своей комнате.

— А мама где? — спросил он, сбрасывая пиджак и делая посвободнее петлю галстука. — Где сестра?

— Мама на работе, сеструха гуляет, — сообщил подросток. — Бедка всегда так: когда у мамы дежурство, завеивается с кавалерами чуть не на всю ночь. А я тут как дурак должен квартиру сторожить…

— Не горюй. Подрастешь — будет и на твоей улице праздник!

Виссарион тяжело вздохнул:

— Так ведь это сколько ждать еще надо!

— Года три-четыре, я думаю.

— Ого!

— Не боись, герой. Три года — это тьфу! Пролетят — не заметишь.

— Вам хорошо говорить, вы уже пожилой, — сказал Виссарион. — А тут не знаешь, как до каникул дотянуть, не то что три-четыре года.

Игорь рассмеялся.

— Ну, вот что, — сказал он, — раз мы с тобой остались в доме хозяева, пойдем чай пить. Без чашки крепкого чаю — смерть!

— Странно, — почесал в затылке подросток, — а у нас все взрослые водку пьют. На худой конец — пиво. Разве вы не любите водку?

— Представь себе.

— Странно, — повторил Виссарион, и по тону его голоса Игорь понял, что мальчишка пытается справиться с разочарованием.

Как видно, по его мнению, тот, кто не пьет водку или пиво, — как бы и не совсем взрослый.

Пока поспевал чайник, Игорь успел нарезать бутербродов, восхитив Виссариона своим умением управляться с острым ножом и таким образом компенсировав в глазах подростка предыдущий недостаток.

— Между прочим, я спросить хотел, — будто бы невзначай произнес Игорь, — ты заводских знаешь?

— Ну, кой-кого знаю, а что? — откликнулся паренек.

— Что значит: кой-кого?

— Лидку знаю, Бедкину подружку. Ваську Сомова знаю, хорошо дерется и с Лидкой везде ходит.

— Да, с ними я тоже успел познакомиться, — усмехнулся Игорь, припомнив тяжелую сомовскую хватку.

— Ну, еще некоторых пацанов знаю.

— Интересно, интересно. Я сегодня собирал материал о заводских службах, ну, так сказать, социального направления. В столовую заглядывал.

— Там есть повариха толстая, вот с такими цыцками! — обрадовался Виссарион. — Пацаны ей кликуху дали: Тетя Буфер. Смешно, правда?

— Ага, — согласился Игорь. — А еще я в медпункте был. — Он сделал паузу, рассчитывая, что подросток сам подхватит тему, однако Виссарион молчал. — Ты, случайно, с медсестрами заводскими не знаком, а? — наконец произнес он.