Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [29]

Он не проронил больше ни слова, пока мы не выехали на 77-е шоссе и не помчались на юг.

— Ты впервые у меня в гостях, и сразу такая история.

— Тебе хуже, чем мне.

— Ну как, спрашивается, мне уследить за ней? Этим должна заниматься Джерри, а ей на это плевать. Говорит, не может с ней справиться, Анджи не желает ее слушать. А я, черт возьми, занятой человек. Надо бы отправить девочку куда-нибудь, но куда? Куда, куда я могу пристроить ее в августе? Никаких тебе родственников, никого. Ты слышал, что она мне заявила?

Тут он смазал по баранке ребром ладони:

— Как ты считаешь, Макги, этот пацан действительно трахает мою дочь?

— Я считаю, что ты слишком быстро ведешь машину. И не думаю, что она делает то, что ты сказал. Пока.

— Извини. А почему ты думаешь, что он не…

— Потому, что если бы он с ней это делал, то делал бы где-нибудь, где их не потревожили бы. Но, судя по ней, Джордж, до этого один шаг.

Он сбавил скорость.

— Знаешь, это звучит правдоподобно. Очень похоже, что так и есть. Наверно, он пытается ее уломать. Крутится возле нее уже месяц. Трэв, это вторая услуга, которую ты мне оказал вечером.

— Кстати, она не слишком увлечена этим малым.

— Откуда ты знаешь?

— Когда она убежала, он еще не очухался. Я мог ведь его убить, а она даже не взглянула в его сторону.

— Точно! Прямо бальзам на раны! А у тебя, похоже, недурной удар, Макги.

— Этого парня очень легко отколотить. А ты опять гонишь.

Мы въехали в Браунсвилль. Джордж сворачивал то направо, то налево, словно запутывая следы, и наконец припарковал машину на маленькой стоянке в конце тихой улочки.

Сквозь душную ночь мы прошли полквартала и оказались у обшарпанного входа в небольшой частный клуб. Внутри вкусно пахло жареным мясом, бар был уютный, а в игорном зале под низкими зелеными абажурами обосновалась группа весьма серьезных игроков в покер.

Мы остановились у стойки, и Джордж скомандовал:

— Ключ моему дорогому другу, Кларенс.

Бармен открыл шкафчик, достал медный ключ и положил передо мной.

— Кларенс, это мистер Трэвис Макги. Трэв, этот ключ твой до скончания века. Пожизненное членство стоит один доллар, так что вручи Кларенсу нужную сумму.

Я вручил.

— Наличные на стол — и все здесь твое. Никаких чаевых, взносов и обязательных собраний.

Мы взяли наши стаканы, и я последовал за Джорджем к столику в углу зала.

— Прямо здесь потом можем и поесть, — сказал он и нахмурился. — Ума не приложу, что мне делать с этой девчонкой.

— Разве Гиджи и Томми плохо справляются со своими проблемами?

Это поразило его.

— Нет. У них все прекрасно.

— Так и за Анджи не волнуйся. Она с виду крепкая девочка. Надеюсь, глаза меня не обманывают, и она действительно здорова. А что касается всего прочего… Если бы ты знал, что вытворяли в этом возрасте Гиджи и Томми, ты бы давно уже поседел.

— Ей-богу, Макги, был бы ты на двадцать лет постарше, я бы нанял тебя присматривать за ней до конца лета.

— Даже тогда на твоем месте я не рискнул бы доверить мне дочь.

— Ладно. В любом случае, за чем бы ты ни приехал ко мне, считай, что это у тебя в кармане. Я уже слишком многим тебе обязан.

— Мне нужна информация.

— Она твоя.

— Сколько Дэвид Бэрри наворовал за океаном? Как ему удалось и каким образом он переправил добычу в Штаты?

Его словно обухом по голове хватили — настолько неожиданным был мой вопрос. Лицо Брелля стало бледно-желтым, глаза забегали, будто искали какое-нибудь укрытие. Трижды Джордж открывал рот, собираясь заговорить, и трижды снова закрывал его. Наконец произнес с расстановкой:

— Вы из налоговой инспекции?

— Нет.

— Чем вы занимаетесь?

— Так, перебиваюсь разными способами. Это тебе должно быть понятно.

— Да, я когда-то знавал сержанта Дэвида Бэрри.

— Это все, что ты хочешь мне сообщить?

— Это все, что я могу сообщить.

— Чего ты боишься, Джордж?

— Боюсь?

— Тебе нечего страшиться Бэрри. Он уже два года как умер.

Моему собеседнику полегчало; но еще не совсем.

— Умер? Я не знал. Он скончался на свободе?

— Нет, в тюрьме.

— Не открою никакой тайны, если скажу, что меня по его делу допрашивали. Я до сих пор под подозрением. Меня вызывали туда, где он сидел. Я заявил, что служил с ним два года, что он был отличным специалистом и вечным молчуном. Добавил еще, что много раз видел, как он выходил из себя, но что на моей памяти никому не причинил ни малейшего вреда. Хотя и попивал. Но, видишь ли ты, как получилось. Какой-то толстозадый лейтенант с новенькими лычками, который и Штатов-то никогда не покидал, вздумал придраться к Бэрри: тот, дескать, не так отдал ему честь. И стал муштровать Дэви прямо на улице. Дэви минут пять терпел, а потом просто врезал этому идиоту. Но не смог вовремя остановиться: все поднимал лейтенантика и бил, поднимал и бил… А потом сделал ноги… Если бы он ударил только раз или хотя бы не сбежал… Впрочем, думаю, тебе все это прекрасно известно.

— Тогда зачем же ты мне об этом рассказываешь? Я хочу знать только одно: что, в каком количестве и каким образом он ввез в Штаты?

— Приятель, я не в курсе. Совершенно!

— Потому что ты занимался тем же самым и привез это домой так же, как Дэвид?

— Поверь, я не понимаю, о чем ты говоришь.