Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [153]

— На сколько они раздели этого человека?

— На двести тридцать тысяч. Когда было уже слишком поздно, он обратился к другому адвокату. Вот так весь город и узнал об этом.

— Но тем не менее вы еще можете позволить себе проиграть пятьсот долларов в бридж?

Он опустил лицо в ладони:

— Не будем об этом, ладно?

— Вы можете провести операцию такого же типа для моего клиента?

— Не знаю. Она гораздо крупнее. Не знаю, насколько крепки мои нервы. Мне нужно будет задействовать того, другого человека. Возможно, он не захочет приезжать один. Возможно, захочет использовать тех же людей, что и раньше. Они отхватят по большому куску.

— Тогда как нам обезопасить себя, чтобы не получить в конце лишь маленькую толику?

Он покачал головой:

— Макги, у меня голова раскалывается. Способы есть. Вы разрабатываете это дело в открытую. Мы можем организовать фонд синдиката таким образом, что для того, чтобы снять любую сумму со счета, потребуется три подписи, и поскольку наши векселя ничуть не хуже остальных, мы сможем войти в долю на любой процент, за который сумеем расплатиться.

— Это мой клиент. Что, если мы возьмем себе половину — сорок процентов мне и десять вам? Позволим им заграбастать все остальное как им угодно, пусть только провернут это дело.

— А он не знает, что вы не можете требовать такую сумму наличными? Мне кажется, придется…

Дверь ванной распахнулась, и на нас уставилась Вивиан:

— Какого черта вы тут делаете?

— Я — так становлюсь богаче, любимая. Закрой дверь. Уходя.

Я получил точно такой же взгляд, каким она наградила его. Вивиан дернула дверь и закрыла ее.

— Еще один момент, Уаттс. Я полагаю, вам нужно представить некую фиктивную собственность?

— Нет-нет. Это было бы классифицировано как вымогательство. Мы договорились с руководителем «Кипплер-тракта»; двадцать четыре тысячи четыреста гектаров. И сделали законное предложение об оптовой закупке.

— И что бы вы делали, если бы он сказал: «Давайте примем ваше предложение».

— Он не мог. Он связан условиями завещания. Но откуда нам это знать, если он нам об этом не говорил?

— А он не говорил?

— Нет. Он писал прекрасные письма. Серьезно рассматриваем ваше последнее предложение. Должны обсудить его с наследниками и адвокатами по налогообложению и тому подобное. Все они подшиты к делу на случай, если кто-нибудь это дело увидит. И он продолжал требовать повышения оптовой цены.

— Что влекло за собой сборы. Так он что, был подкуплен?

— Разумеется. И получил впоследствии неплохой подарочек. Черт побери, Макги, это дело оформлено без сучка без задоринки.

— А мы сможем снова воспользоваться той же земельной полосой?

— Ну… не на условиях оптовой закупки. В этот раз деньги слишком большие. Может быть, на условиях обычной покупки. Ее будет выгодно перепродать, если приобретем, скажем, по пятьсот долларов за гектар. Двенадцать миллионов. Потом ваш клиент входит в дело на одну двенадцатую. Что-нибудь вроде этого, чтобы осталась подходящая разница между себестоимостью и продажной ценой и можно было его вытеснить сборами. Единожды попавшись на крючок по-крупному, они бывают вынуждены выбрасывать все больше, считая, что это единственный способ себя обезопасить. Главная прелесть состоит в том, что, когда дело завершено, они уже настолько разорены, что шансы их возвращения с какими-либо официальными исками о возмещении практически сводятся к нулю. И все сработано слишком чисто, чтобы стать привлекательным для любого адвоката, решившего взяться за это. Как зовут вашего человека?

— Нам нужно это обдумать и обсудить позже. Как зовут вашего специалиста?

— Он может быть занят чем-нибудь другим. Вы свяжетесь со мной?

— Да. Скоро.

— А пока что, просто на всякий случай, хуже ведь не будет, позвоните своему приятелю, изобразите возбуждение и скажите, что, кажется, у вас есть кое-какой шанс ввести его в некоторое дело, где он свои деньги удвоит за год. Его заинтересует удвоение капитала?

— Он хочет стать знаменитым на всю страну бизнесменом.

— А какого рода работой занимаетесь вы?

— Спасение и уничтожение.

— Собственное дело?

— Без начальника. Как только подворачивается подходящая работа, хватаюсь за нее. Беру напрокат оборудование, заключаю передоверенный контракт на все, что могу, требую невысокий процент от прибыли, который достаточно велик для того, чтобы жить припеваючи, пока не появится следующий шанс.

Он кивнул:

— Очень разумно. Очень мило. Так зачем тогда вся эта афера, приятель?

— Я в последние несколько раз запросил не самую высокую цену, и мой оперативный фонд немного поистощился.

— Как мне связаться с вами, Макги?

— Я живу тут у друзей. Я сам с вами свяжусь.

Уходя, я не увиделся с Вивиан. И могу себе представить хорошо, что будет чувствовать Крейн Уаттс на следующее утро, когда вспомнит наш разговор.

У внезапно и искусственным образом протрезвевшего человека наступает обманный период ясного сознания. Он думает, что контролирует себя, но кора головного мозга еще по-прежнему находится в заторможенном состоянии, бдительность снижается. Все попытки лицемерить оказываются по-детски очевидными. Эпизод с душем убедил его. Если я был настолько осторожен, что обошел любое подслушивающее устройство, то, черт побери, со мной все должно быть в порядке.