Расследование ведет в ад - [16]

— Я думал... я думал, они на самом деле ужасные, — размышлял вслух Ма. — Я и представить не мог, что они так похожи на людей.

— Они все разные. И это зависит от того, где они находятся, когда существуешь на том свете, можно стать другим. У иных совершенно нечеловеческое обличье, другие выглядят почти совсем как мы. Внешность еще ничего не значит, Ма. За самой невинной внешностью может скрываться зло, и наоборот.

— Зло, — как эхо, повторил Ма и содрогнулся. — Не понимаю, как вы можете иметь дело с такими отвратительными существами.

— Не все демоны стремятся вызвать страдания и боль, — проговорил Чэнь, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала досада на предвзятое отношение Ма. — У них те же потребности и желания, они, как и мы, способны любить... — Чувствуя, что близок к тому, чтобы сказать лишнее, он резко замолчал и стал смотреть из окна в сторону порта.

«Где-то сейчас Инари? — беспокойно думал он. — Сидит в плавучем домике, в безопасности, положив локти на подоконник, и наблюдает за грозой? Или идет по залитым дождем улицам с риском того, что каждый прохожий может понять, кто она? Не хотелось держать ее взаперти, и все же...»

Вспомнилось, что рассказывала бабушка, когда он был еще маленьким, про собственную мать из провинции Хунань.

У прабабушки, наложницы одного богача, ноги были так перебинтованы,[23] что она могла без боли просеменить лишь несколько шагов. Все остальное время она лежала в одной из комнат наверху и смотрела, как в саду одно время года сменяется другим: как с карнизов сползает снег, как с приходом весны сад окутывает вишневый цвет, как среди темных ветвей из лепестков каплями крови появляются плоды, как к концу года свет становится более насыщенным, листья краснеют и опадают... Чэнь, праправнук этой наложницы, не хотел такой жизни для своей жены, для Инари. Бинтование ног осталось в прошлом, его теперь практиковали, возможно, лишь кумиры модниц из Пекина, где время от времени эта традиция ненадолго возрождалась, но для Инари существовали и другие ограничения, которые могли оказаться такими же стесняющими. Однако Чэнь крупно рисковал, избавив Инари от соблазнов, свойственных другим. Ему хотелось, чтобы исполнилось ее самое заветное желание, чтобы она стала свободной. Для него по-прежнему оставалось чудом то, что Инари предпочла остаться с ним, а не искать успеха в этом мире. Он не мог обеспечить ей полную безопасность, а ведь были другие люди, которые защитили бы ее гораздо лучше. И все же, несмотря на все трудности, которые принес этот брак и ему, и Инари, в душе не было ничего, о чем он мог бы пожалеть. Охваченный внезапным чувством, он заморгал глазами и пожурил себя: «Что подумает Ма, если увидит, что его страшный начальник расчувствовался до слез?»

Паром, покачиваясь, подошел к берегу, и патрульная машина, съехав с него, направилась к участку. Тана взяли под стражу, вызвали его адвоката, но допрос оказался коротким. Тан не пожелал произнести ни слова: все время, пока Чэнь подступался к нему то с лестью, то с угрозами, то с железной логикой, он с высокомерным видом хранил абсолютное молчание. Поняв, что от Тана ничего не добьешься, Чэнь махнул на него рукой и разрешил адвокату внести сумму залога.

— Думает, что сможет выпутаться из всего этого с помощью денег, — сказал он капитану Суну, когда они вышли из комнаты, где проводился допрос.

— Может, он и прав, — мрачно проговорил Сун. — Он человек влиятельный. На меня уже губернатор наорал по телефону. Возможно, придется отпустить этого типа.

Чэнь почувствовал как в груди, подобно непослушному ци,[24] вскипает ярость, и постарался подавить ее.

— Речь может идти об обвинении в нескольких убийствах, — произнес он как можно мягче. — И не забывайте, все это относится к живым — в деле фигурируют не только мертвые.

— Знаю, знаю. Я сделаю все, что в моих силах, Чэнь. Но вы же реалист, как и я. Не очень-то тешьте себя надеждами.

— Я так никогда и не делаю, — ответил Чэнь.

Было уже далеко за полдень. Кондиционеры включались несколько раз с перебоями, а теперь снова не работали, и в здании участка становилось угнетающе жарко. Чэнь самовольно отлучился со службы и прошел пешком несколько кварталов до храма Гуаньинь. Из-за того что он был на плохом счету у богини, чувство безмятежности и безопасности, которое всегда ассоциировалось с этим храмом, уменьшилось, однако полностью не рассеялось даже после произошедшего в прошлом году.

Он вошел через железные ворота храма в тихий дворик и глубоко вдохнул благоухающий воздух.

Остальные регулярные посетители этого небольшого храма, вероятно, были на работе или спали в такую жару. Чэнь прошел к двери и открыл ее. Внутри было темно и тихо. Богиня стояла в дальнем углу: высокая нефритовая колонна, безупречно зеленая, словно вырезанная из морской волны. Когда Чэнь приблизился, статую тронуло рябью, и она пошевелилась.

— Чэнь Вэй, — заговорила богиня, и ее голос был прохладным и далеким, как океан.

— Значит, ты не отказываешься разговаривать со мной? — неуверенно произнес инспектор.

Гуаньинь посмотрела на него с упреком.

— Это ты перестал говорить со мной. Ты считаешь, что я тебя не слушаю, а на самом деле сам отказываешься слышать.