Расслабься, крошка! - [48]

— Не стойте как неродные. Проходите.

— Где отец? — холодно осведомился Егор.

— Наверное, там, где я его оставила.

Рокси подняла глаза кверху и даже подбородком мотнула — мол, там, в спальне, да еще и улыбнулась блудливо.

— Ну и зачем? — насмешливо спросил Егор.

— Что — зачем?

— Зачем ты здесь?

Вопрос был глупым. Не просто глупым — идиотским, и Рокси откровенно забавлялась ситуацией. Она сделала еще шаг, приблизившись почти вплотную к бывшему любовнику, ничуть не стесняясь присутствия Алины, которая беспокойно заерзала и положила руку Егору на плечо.

— А что такого? — беспечно ответила Рокси. — Ты не хотел воспринимать меня в качестве жены. Может, воспримешь в качестве мачехи?

Его лицо потемнело от гнева, отчего она испытала мстительную радость. Ей хотелось причинить Егору боль с того момента, как она узнала о его женитьбе.

И сейчас в душе разливался черный бальзам удовлетворения…

Оказывается, месть, пусть даже такая мелкая, — это приятно!

Ну что, получил?!

— Убирайся отсюда, — прошипел Егор, но она даже бровью не повела.

— Еще чего. Я не к тебе пришла.

Он замахнулся для удара. Алина в последний момент перехватила его руку:

— Не надо, не связывайся!

Егор вырвал руку и посмотрел на нее бешеными глазами. Сжав губы, он глядел на ухмылявшуюся Рокси исподлобья. Наверху послышался шум, а потом донесся голос Боталова:

— Рокси, что там?

— Ничего! — крикнула она.

Если бы Егор все-таки влепил бы ей оплеуху, это было бы… замечательно. Пощечиной можно выразить целую гамму чувств. Она бы поняла, что он чувствует на самом деле.

И чего эта рыжая влезла?..

— Это я, папа, — крикнул Егор и ринулся к лестнице. — Нам надо поговорить.

Рокси и Алина проводили его взглядами. Наверху с пушечным грохотом хлопнула дверь, заставив обеих вздрогнуть, после чего воцарилась зловещая тишина.

Рокси удовлетворенно вздохнула и повернулась к Алине.

— Ну что, может, чайку? — великосветски предложила она, предвкушая, как рыжая ринется прочь с видом оскорбленного достоинства.

Алина не двинулась с места.

— Охотно, — любезно ответила она и недобро улыбнулась.

Боталов стоял посередине комнаты, небритый, растрепанный, в дурацком шелковом халате серого цвета, перевязанном поясом сикось-накось. Из халата вываливался живот. Выглядел он смущенным, словно студент, у которого родители нашли полное собрание «Пентхауса» с выдранными постерами «Девушка месяца».

Его смущенный вид и этот бабский халат невероятно разозлили Егора. Он, сжав губы, с трудом сдерживал бешенство.

— Привет, — буркнул Боталов. — Чего это ты, с утра пораньше?

Ох, не вовремя сынок приперся! Судя по перекошенной морде, точно начнет сейчас орать.

А утро начиналось так волшебно…

— Ну и что ты творишь, позволь поинтересоваться? — холодно осведомился сын.

— Тебе какое дело?

— Да, собственно, никакого. Так, из любопытства спрашиваю.

Ни тон, ни выражение лица не позволяли поверить в это. Какое там любопытство, когда едва ли не из ушей дым идет!

Боталов подошел к столу, сунул в рот сигару и начал дергать ящики, выдвигая и задвигая их обратно.

— Что ты там мечешься? — нетерпеливо спросил Егор.

— Ножницы для сигар ищу.

Ножницы не нашлись, а гильотина осталась у кровати, он это помнил точно. Вчера ночью, перепробовав несколько позиций, они с Рокси валялись в постели и курили одну сигару на двоих, утомленно дыша и пуская сизые кольца в потолок.

Десять минут назад все было нормально.

А час назад — совсем хорошо, когда он стоял под хлеставшими струями горячей воды, с удовольствием вспоминал прошлую ночь, чувствовал приятное, набухающее томление внизу живота, а потом дверца кабинки открылась. Рокси, голая и восхитительная, втиснулась в это узкое, наполненное паром пространство, прижавшись к его распаренной груди своей горячей кожей.

Они целовались, и вода попадала в рот. Никто не догадался ее выключить. Пластиковые стенки запотели. Когда она опиралась о них ладонями, на стенках оставались следы, как в том фильме про тонущий корабль.

Вода клокотала и бурлила у ног. Айсберг на горизонте, но, пока нам хорошо, ничего не случится…

— Ну, так и будешь отворачиваться? — ядовито поинтересовался сын, прерывая его мечтания самым безжалостным образом. — Что это, папенька, у вас за пионерский румянец на щеках? Может, скажешь, что происходит?

Боталов рассвирепел.

— Так, заканчиваем митинг, — зло сказал он. — Я лезу в твою личную жизнь? А?

— Лезешь, — отбил подачу Егор. — Безуспешно, но лезешь.

— А ты вот не лезь. Женился? Всё, дай другим погулять.

— Ты вообще это нормальным считаешь? — зло спросил Егор.

— Что?

— Что она сначала со мной спала, а потом к тебе в постель прыгнула?

Боталов так отнюдь не считал, но признаться в этом было выше его сил.

— Все нормально, — буркнул он. — Она взрослая девочка, чтобы решать, с кем ей трахаться. Я тоже не пацан. Так что знаешь куда можешь пойти со своими нотациями?!

— Куда? — ласково поинтересовался Егор.

В нескольких цветистых выражениях Боталов высказал, по какому адресу может отправиться сын. Егор слушал отца с захватывающим интересом. Во взгляде плескалась насмешка.

— Браво, папенька. Да вы у нас гений словесности! Ты знаешь, я вот все думал: как же она на свадьбу мою попала? А сейчас дошло: это ведь ты ее пригласил, верно?