Расслабься, крошка! - [11]
К счастью, умаслить преподавателя было просто. Бутылочка коньяка — и вот он, благополучный зачет. А то, что ковбой из него не вышел, — ну и ладно. Все равно за всю актерскую карьеру ни разу ему не предлагали роли наездника.
Разве что сейчас…
Ничего, как-нибудь, небось никто не заметит, что Антон в седле не слишком уверенно держится…
— Идут, кажись, — пробормотал Синицын и даже приподнялся на локтях, приставив ко лбу сложенную домиком ладонь. — Да, Залевский, точно… А кто это с ним? О, да это же Альмухамедов!
Он, кряхтя, поднялся, бросил в сторону окурок, который упал в траву, испустив прощальный дымок. Антон вскочил. Следом поднялся Ларионов, потоптался на месте и скользнул куда-то вбок, подальше от красавца Залевского, приближавшегося с заметной неуверенностью в движениях.
Пьяный, что ли?
— Простите за задержку, — небрежно сказал Залевский, ничуть не сомневаясь, что его немедленно простят. — Сами понимаете, встретил старого товарища и — вот… Привез, показать ему нашу богадельню…
«Старый товарищ» Альмухамедов поморщился и, не дожидаясь окончания фразы, двинулся к камерам, к кучке насторожившихся людей и режиссеру под легкомысленным зонтиком. Залевский застыл с открытым ртом, а потом поплелся следом, не обратив никакого внимания на коллег.
— Хорош гусь, — фыркнул Синицын. — Нажрался, так еще и понты колотит.
Антон кивнул. От Залевского действительно припахивало коньячком. Самое обидное, что ему все сойдет с рук, потому что он — звезда и его съемочный день стоит больше четырех тысяч долларов, а у Антона — несчастные восемьсот, хотя обещали полторы. И ничего не поделать, даже уйти некуда, потому что больше нигде не дадут, да и проектов стоящих нет.
— Мы снимать сегодня будем? — грубо спросил он.
Синицын рассмеялся:
— Тоха, ты меня спрашиваешь? Какая съемка, окстись! Видишь, там встреча на Эльбе. Сейчас они бросятся друг друга лобзать, а кончится все грандиозной попойкой. Вон, наши уже кинулись целовать ноги великому. Ты не пойдешь?
— Куда?
— Как — куда? Тимуру признаваться в любви и вечной дружбе.
— Делать мне больше нечего, — неискренне сказал Антон, а Синицын рассмеялся.
— Ой, Тоха, как тебя с первого курса не отчислили? Ты ж врать совершенно не умеешь.
— Я басни хорошо рассказывал, — похвалился Антон. — Вот эту: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок…»
— Вот-вот, как раз про тебя, — заржал Синицын. — Иди, припади к святыне, поцелуй его в зад, как целуют знамя.
— Иди ты, — отмахнулся Антон и пошел к толпе, окружившей Альмухамедова.
Съемки, которые должны были начаться еще утром, все никак не начинались, а солнце, равнодушное к трудностям съемочной группы, неуклонно катилось к западу. Тени от деревьев все вытягивались и вытягивались, и было ясно: если не начать снимать прямо сейчас, — день, оплаченный спонсорскими капиталами, будет потрачен зря. Актеры, рабочие, осветители шатались по площадке, кони, приготовленные для съемок, щипали траву. Костюмерша Леночка уныло выгуливала режиссерского пекинеса, а тот без энтузиазма семенил по траве, принюхиваясь и с опаской поглядывая на лошадей. Все было давно готово и даже изрядно передержано, а съемки все никак не могли начаться, и все понимали почему.
Виной простоя был актер Алексей Залевский.
Сдержано кивнув Альмухамедову, Антон отошел подальше, делая вид, что ему совершенно не интересно быть в компании звезды мировой режиссуры, но он был уверен, что Тимур разглядел его шитые белыми нитками аллюры и теперь посмеивается в свои чингисхановские усы.
С Залевским, державшимся довольно панибратски, происходили какие-то чудные пертурбации: его стремительно кренило то в один бок, то в другой. Антон не сразу сообразил: звезду «забирало». То ли он успел незаметно хлебнуть еще, то ли на солнышке припекло, но жесты у Алексея становились все более широкими и неуверенными. Вертикально он держался лишь потому, что то и дело хватался за плечо Альмухамедова, отчего тот досадливо морщился, но руки не стряхивал.
— Солнце, ну куда я сейчас пойду? — удивлялся Залевский, отмахиваясь от режиссера. Почему-то он в подпитии всех называл исключительно «солнцами», независимо от пола и возраста.
— На площадку! — орал режиссер. — Хотя — какая площадка, ты же пьяный как свинья… Тим, ты видишь, с кем мне приходится работать?!
Тимур сочувственно кивнул, а Залевский, сфокусировав на нем взгляд, вдруг зло поинтересовался:
— Это с кем, например?
— Ой, да иди ты на фиг, — махнул рукой режиссер. — Налакался с утра, день псу под хвост. Зачем я вообще с тобой связался?
— Затем, солнце, — ядовито ответил Залевский, — что без меня твое говно смотреть никто не будет. Все знают: где Залевский, там успех.
— Да какой там успех, — вяло возразил режиссер. — Ты бухаешь по-черному, сколько народу с тобой работать из-за этого не желает…
— Я бухаю?!
— Ну а кто? Я, что ли? Завязывал бы ты с этим, Леша, а то, боюсь, деградация перерастет в призвание, а халтура станет профессией.
— Чего ты там вякнул?
Залевский вдруг оттолкнул Альмухамедова и попер на режиссера, как бык, разъяренный красным плащом матадора. Однако, несмотря на его угрожающий вид, почему-то никто не испугался, не бросился прочь, раскидывая складные столики и пластиковые стулья с немудреным джентльменским набором: кола да бутерброды. Даже пекинес режиссера, ревностно оберегаемый костюмером Леночкой, лишь с интересом поглядел на Залевского, но даже не гавкнул, хотя обычно посягательств на свое божество не выносил, бросаясь на всех с истерическим лаем.
Когда ваша жизнь летит под откос, когда ваша семья и друзья убиты, вам не остается ничего другого, кроме доброй старой мести. Если вы в прошлом снайпер, то мафиозные лидеры захлебнутся в крови…
Обычные человеческие пороки – страсть, деньги, секс, власть, красота – являются главными действующими лицами этого сумасшедшего триллера, от которого невозможно оторваться. В нем вы найдете все: тайну, от которой стынет кровь в жилах, обаятельных негодяев, безжалостно вершащих судьбы всех, кто попадает под их чары, влюбленных банкиров, любовные треугольники и четырехугольники, хорошо срежиссированные несчастные случаи, бесследные исчезновения, загадочные смерти и милые призраки тех, кого считали мертвыми.
В ее жизни ничего не осталось, лишь усталая обреченность и пустота. Саша была оскорблена и унижена, а гордость ее растоптана. Что ей дала эта борьба за правду и справедливость, кроме стыда и мук совести? Эта история обнажила столько скелетов в шкафу!.. Получается, Сашин дед был далеко не праведником. И зачем только она затеяла расследование его гибели, втянув в него журналистов Никиту Шмелева и Юлию Быстрову и подставив их всех под пули? Когда на свет вышло темное прошлое ее деда, стали выясняться чудовищные подробности… Что же теперь делать — остановиться на полпути? Нет, Саша все же должна узнать, за что его убили.
Скорее всего, эта история — пустышка, коих в их репортерской профессии тысячи. А вдруг, наоборот, то самое, чего любой журналист ждет всю жизнь?.. Юля поняла: она не успокоится, пока не размотает клубок странных событий до конца. И не позволит своему старому другу Никите, с которым у нее когда-то случился бурный, но короткий роман, одному заниматься этим делом. Слишком опасно! Они будут рыть землю носом, но выяснят, что за таинственный объект упал ночью в тайгу. Приятель Никиты случайно заснял этот момент на телефон, после чего бесследно исчез… Жив ли он? И почему жители соседней деревни боятся ходить в тот лес? Вряд ли дело в поселившихся там сектантах-солнцепоклонниках… Кто бы мог подумать, что в этой глухомани наберется столько тайн! Ни Юля, ни Никита даже не подозревали, в какую авантюру они ввязываются…
Вряд ли молодая театральная актриса Алиса Мержинская догадывалась, насколько круто ее жизнь переменится после смерти мужа. В наследство от успешного бизнесмена ей достаются вредные родственники, куча долгов, претензии местной братвы, а также парочка покойников. Распутывать клубок странных событий вокруг себя Алисе придется в одиночку, ведь оказавшийся рядом мужчина ее мечты может легко перейти в стан врага…
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.