Рассказы. Выпуск 2 - [18]

Вот после этого заведения, когда вкусовые рецепторы притуплены, Константин мог закупиться и у Заратустры. Для поддержания заданного тона. А он теперь — «Как обычно»! Хотя, впрочем…

— Хотя, впрочем, давай мне литр какого-нибудь посвежее.

— Наше местное пойдет? Свежатина! Буквально вот только что сваренное!

Константин согласно кивал, только продавцу его ответ не был интересен. Он уже устремился к кранам. Шипение. Хруст бутылки. Тонкая струя потекла по полиэтиленовой округлости. Заратустра же пощелкал массивным калькулятором, лежащим возле кассы, и огласил результат.

«Ну не собирался ведь!» — с досадой думал Константин, отсчитывая мелочь. Неужели за прилавком настолько тонкий маркетолог, что парой фраз склонил к спонтанной покупке? Или все же алкоголизм, и спонтанная эта покупка готова по любому поводу состояться. Пятница. Жара. Усталость. Жажда…

Стыдно. Но не отказываться же теперь! Это уж совсем не по-людски. Но на будущее заметочку сделать надо. На полях сознания.

— Ваше пиво. Всего доброго. Заходите еще.

— Всего доброго. Спасибо.

Непродолжительная борьба с доводчиком. Забулдыга проснулся и силился понять, где находится. Константину оставалось только обогнуть дом.

Сметану забыл. Зато при пиве. Глупо-то как! Но возвращаться лень. Ловко все-таки его Заратустра отоварил. Константин четыре года на факультете рекламы и маркетинга отучился, а так не умеет. Бакалавр! А в торговом зале все равно как инородный предмет. Неприжившийся имплант. Этот же — ну явно ведь без образования — а за прилавком как рыба в воде. Как продолжение прилавка. Он будто для того и создан.

Однажды Константин случайно встретил его на улице. Странное было ощущение. Как если бы съемочная группа зазевалась, и в кадр фильма о Средних веках забрел кто-то в космическом скафандре из соседней массовки.

В поле зрения появился желанный подъезд. Рядом привычно опирался о стену сосед. Длинные волосы, спортивный костюм, щетина. Как он умудряется вечно поддерживать ее на уровне двухдневной небритости? Ни больше ни меньше. Словно специально, маргинальности ради.

Напротив подъезда был повален бело-синий забор, за ним — котлован, а дальше — луга. Если Константин правильно помнил карту, то еще дальше — труднопроизносимые курорты с автобусного экрана. Его дом был самым южным в городе. По задумке, на месте котлована уже должен был выситься еще один, но невидимая рука рынка корявым своим почерком внесла в планы коррективы. Застройщик обанкротился. Покупатели остались ни с чем. Теперь люди на том месте, где планировали жить, лишь изредка собирались на унылые митинги. Хотя они и писали на транспарантах «требуем», любому взглянувшему было очевидно — умоляют.

Один из самых массовых митингов Константин наблюдал с балкона. На место тогда пожаловал какой-то то ли депутат, то ли чиновник из местной администрации — плотненький мужичок в очках и костюме по цене квартиры в этом районе. Обманутые дольщики размахивали листами в красно-черных тонах, до балкона доносился недовольный гул. Мужичок то и дело вытирал короткостриженую голову носовым платком. Константин потягивал пиво и наслаждался действом. Потом слово взял обладатель костюма. Его голос с высоты был совсем неслышен, но активная жестикуляция выдавала уверенность и рассудительность. Речь была долгой, а когда он умолк, в толпе согласно закивали. А когда депутат широко — чтоб не запачкать туфли — зашагал к машине, кто-то попросил его сфотографироваться. Костя поперхнулся сухариком, а носители народного гнева принялись по-школьному строиться рядками перед объективом. Да, Уильям, ты был прав. Весь мир — театр. Отыграли спектакль и пошли на поклон. Вспышки. Аплодисменты. Браво. Бис.

— Эу, старина! — послышалось из соседской щетины, — зажигалки не найдется?

Ну это даже не театр. Это уже цирк какой-то. И артисты даже не стараются. Сколько можно ему говорить?

— Сколько можно тебе говорить? Не курю я! Не-ку-рю. Не курил и не буду. И зажигалок с собой не таскаю! Неужели не запомнить, а? Достал уже, ей-богу! Все мозги пропил: ни памяти, ни такта!

Константин уже тянулся к подъездной двери, когда услышал:

— Ишь, обидчивый!

И плевок. А потом почувствовал, что плюнули на него. Второй день подряд. Перебор. Константин выпустил из рук свои покупки, резко обернулся и запустил ногу в живот обидчика. Тот согнулся пополам, немытый хвост описал широкую дугу. Двумя руками за олимпийку, рывком на землю. Скрюченный курильщик нелепо пробежался на полусогнутых и грузно повалился на асфальт. Константин сел ему на грудь. Он уже жалел о происходящем. Не стоило. Слюна попала на самый краешек штанины. Да и случайно наверняка. Даже если бы специально, ответ не слишком симметричный. Но поздно.

Константин не хотел бить своего оппонента, он просто сидел на нем и нелепо тряс за грудки, шипя сквозь стиснутые зубы:

— Ненавижу… Скоты… Достали… До печенок достали, мрази… Куклы сраные, актеришки. Вы ж не люди все! Актеры! Цирк! Комедия! Я ж вижу… Насквозь вас вижу! Уроды фарфоровые… Думали, не замечаю, что вы плюшевые все?! Клоуны, вашу мать, артисты… Дерьмовые артистишки в облезлых костюмчиках!.. Повсюду одни манекены!.. Думаете, я вас не вижу?.. Вижу, все вижу! Насквозь!