Рассказы. Выпуск 2 - [20]

Они стараются ограничить людей в их выборе и одновременно с этим, мимоходом, возложить на них заботу об экономике. Ловко. И никто не может возразить. Вернее, кто-то мог бы, но только не Феликс. Ведь если бы он мог, то давным-давно покинул это место. А угодил он сюда как раз из-за Конвенции.

Если бы он мог чувствовать, то сказал бы, что здесь очень неуютно и холодно. Он сказал бы, что бело-голубой шар Земли отсюда выглядит так маняще, однако этот прекрасный вид, словно воздушный поцелуй красавицы, — очаровывает, дразнит, но ничего не обещает взамен.

Он уже ничего не ощущал внутри. Ни тревог, ни забот, ни радости. Не осталось ничего, кроме безжалостной логики и кристальной незамутненности мыслей. Лишь факты, которые говорят, что это будет продолжаться еще очень долго. Он не скоро сможет вернуться домой.

***

Феликс почесал ухо и отшатнулся при касании холодного металла. Натренированные рефлексы сработали на незнакомый предмет, который оказался в опасной близости от головы. Но это всего лишь его новая рука. Крепкая, сильная, быстрая. Биомеханическая рука. Он снова взял камешек и растер его пальцами в пыль. Великолепная рука. Так, по крайней мере, он пытался себя убедить, что принятое решение — верное, что он не последний идиот на планете, а разумный человек. Он нарушил правило пятидесяти процентов. Больше никаких ошибок.

Хорошо, что он молодой, проблем со здоровьем быть не должно, а как только подзаработает деньжат — то опустится до безопасных тридцати. Если дело выгорит — то это будет очень скоро. А остаток денег… Он пока не решил, но точно знал, что больше не придется жить случайными подработками. Когда шумиха утихнет, может рванет на материк, куда-нибудь на средиземноморское побережье. Да, пожалуй, так и поступит.

В туманных переулках и улицах пригородов Лондона XXII века пышным цветом распускалась преступность. Крупная и не очень. Рыбы всех мастей и сортов сновали на разных глубинах дозволенного. Полиция предпочитала закрывать на это глаза, тщательно контролируя только центральные районы — место жительства респектабельных граждан.

Феликс не считал себя нарушителем, он просто-напросто имел собственные убеждения. Среди них первым значилось — отсутствие принадлежности к крупным структурам, подмявшим под себя мировую экономику. Сильнее национальных корпораций он ненавидел только транснациональные. А тем, кто не с ними — дорога на другие, незаконные рынки.

Ну, или частично незаконные. Феликсу от дяди осталось кой-какое оборудование, и он ремонтировал старые автомобили в одном укромном местечке на заброшенной промбазе. Беда в том, что у него не было лицензии, а чтобы получить ее, нужно продолбить монолит бюрократических преград, который отлит под чутким лобби заинтересованных корпораций. Да, небольшой частный бизнес в его век — чрезвычайно редкое удовольствие. Феликс вел свои дела под сенью звезд и старался не жадничать, это и позволяло ему оставаться на плаву, не привлекая лишнего внимания. Так и было до некоторого момента.

Однажды вечером прибыл седан двадцать третьего года на водородной тяге. Двигатель гудел на низких оборотах, из выхлопной трубы то и дело вырывались языки пламени. Его хозяин беспечно потягивал синтетическое пиво и курил сигару. Он выглянул в окно и отсалютовал шляпой:

— Ленни.

— Феликс.

— А я знаю, — шляпа вернулась на законное место. — Я здесь всех знаю.

Этот парень действительно знал многих в этих местах, если вообще не каждого. А вот Феликс встретил его впервые, хотя и слыхал о нем. Ароматный дым уносился прочь, оставляя после себя едва заметный шлейф. Порыв ветра налетел с востока, вынудив Ленни прижать руки к голове.

— Сейчас я не смогу заплатить. Предлагаю бартер — ты мне поможешь сейчас, а я тебе позже. Я буду очень полезен, могу это гарантировать.

Феликс пожал плечами: особых дел он все равно не планировал, а лежать на диване и смотреть фильм с полным погружением он всегда успеет. Да и работы там было всего на десять минут. Или даже меньше, с новыми-то руками!

— И сколько ты берешь обычно за такое? — Ленни не успел докурить и теперь задумчиво глядел на биомеханические конечности нового знакомого.

— Штуку фунтов.

— Вот за это? Ты что там вообще сделал? Постучал где-то?

— Удар — фунт, а знание куда ударить — все остальное.

— Я тоже знаю эту байку, — погрозил кулаком Ленни. — Я все…

— Знаю.

— Именно. Ну, давай, пока.

Так началась их странная дружба, если это слово может быть применимо к такого рода отношениям. Ленни иногда появлялся в мастерской, обычно без умолку болтая, но порой просто стоял, уставившись в стену или наблюдая за работающим Феликсом, и молчал. Потом мог просто уйти. Но если парень был склонен к беседе, то начинал ее всегда сам, любые попытки разговорить ни к чему не приводили.

Тем августовским вечером, в самый разгар звездопада, Ленни был серьезен. Сначала он смотрел, как друг ковыряется в чудовище, собранном из двух автомобилей, а потом вдруг сказал:

— Вот послушай, вроде бы знаком с тьмой народа, а положиться не на кого.

— О, я уж думал, сегодня у тебя день тишины. — Феликс наконец оторвался от созерцания чужой бестолковой работы и поднялся на ноги.