Рассказы - [33]

Один из мужчин, месье Гошен, был лет сорока на вид, невысокого роста, полноватый и краснолицый. Когда-то он работал шофёром и до сих пор с гордостью носил полосатое кепи и значок Братства паровых механиков. Пусть в последние годы ему чаще приходилось иметь дело с сейфовыми механизмами, но сердце его было отдано моторам. Как у многих толстяков, лицо месье Гошена имело добродушное, располагающее к себе выражение. Вот его приятеля вряд ли кто назвал бы приятным человеком. Длинный, бледный и угрюмый, месье Бошан был столь же открыт и дружелюбен, как наглухо замурованная дверь. Он кутался в тёплое пальто и еле-еле цедил ответные реплики на болтовню своего приятеля. Тем не менее, эти двое прекрасно ладили друг с другом, возможно, согласно принципу притяжения противоположностей.

Сейчас, сидя в кафе, они поджидали третьего компаньона, и тот не замедлил явиться. К столику подошел высокий, крепко сложенный молодой человек с симпатичным смышлёным лицом и пышными каштановыми волосами. Звали его Жан Балло. Он приобнял приятелей за плечи и сказал вполголоса:

— Господа, я только что от патрона. Наш час пробил — Эспера уже в Лютеции!

Его сообщение произвело нужный эффект. Бошан выпрямился, Гошен важно приосанился и разгладил ладонью усы.

— Шампанского! — Балло сделал знак официанту. — За успех нашего предприятия!

Пока эти господа поднимают бокалы, у нас есть время разъяснить некоторые неясности в словах месье Балло. «Эспера» — это не прибывшее в Лютецию судно, и не какая-то загадочная дама. «Эспера» — это голубой бриллиант, кроме поразительной красоты знаменитый также своей кровожадностью: он успел уничтожить пятерых прежних хозяев и даже устроил парочку локальных апокалипсисов вроде революции или эпидемии чумы. Должно быть, теперь, когда зловещий камень упокоился наконец в сейфе барона Маншота, многие вздохнули с облегчением. Маншот был большим любителем всяких редкостей. А голубой бриллиант размером с перепелиное яйцо — это, согласитесь, редкость.

Однако в Лютеции, кроме Маншота, имелись и другие поклонники уникальных драгоценностей. Некоторое время назад «Эсперой» заинтересовался ещё один господин, которого наши приятели между собой называли просто «патрон». К сожалению, упрямый барон ни за что не соглашался продать камень, и это подвигло патрона на более решительные действия.

— Говорят, каждого, кто коснётся проклятого бриллианта, ждёт скорая смерть, — оптимистично заметил длиннолицый Бошан.

— Вот это да, Мост меня побери! — присвистнул Гошен, выразив эмоции с помощью любимой присказки.

Знаменитый Мост Аффеля, или просто Мост, построенный к Всемирной выставке 18** года, можно было увидеть даже отсюда. Он изгибался над каналом Сен-Мартен, как некая монструозная гусеница, ощетинившись сотнями стальных балок. Мост несомненно являлся доказательством инженерного гения его создателя, однако его эстетическая ценность была, мягко говоря, спорной. Гошен безудержно им восхищался и так часто поминал Мост в разговоре, будто сам лично помогал его строить. Прагматичный Бошан как-то предложил идею подделать документы и загнать Мост где-нибудь в провинции на металлолом: мол, ни один нормальный человек не усомнится в желании муниципалитета Лютеции демонтировать этот архитектурный кошмар. В тот раз они с Гошеном чуть не подрались, Жану стоило большого труда успокоить приятелей. С тех пор Бошан остерегался подобных шуток.

— Я слышал, барон Маншот хранит «Эсперу» в специальном футляре и вынимает его оттуда только пинцетом, остерегаясь проклятья, — усмехнулся Балло. — Футляр находится в сейфе, сейф в спальне, спальня — на втором этаже баронского дома, ну а где стоит особняк Маншота — знает вся Лютеция… Однако мы туда не полезем.

— Ты, никак, надеешься, что барон сам вынесет тебе камень на ладошке? — рассмеялся Гошен.

— Соваться в дом слишком рискованно. Маншот, как только привёз камень, увеличил охрану и завёл сторожевых псов. Да и сейф приобрёл посерьёзнее, нам с таким не сладить. Тут надо действовать тонко…

— Знаем мы твои тонкости! — хохотнул Бошан. — Как говорится, шерше ля фам! — он намекнул на популярность их молодого приятеля у женщин, ставшую уже притчей во языцех. Балло досадливо поморщился.

— Так вы берётесь за это дело или я справлюсь один? — спросил он, потеряв терпение.

— Не много ли ты на себя берешь? — буркнул Гошен, обиженный, что Балло поставил под сомнение его талант механика.

— А что, мне нравится эта идея, — неожиданно согласился Бошан. — Разделимся. Пусть Балло действует, как хочет. Мы же попробуем свой способ.

— Кто первый? — Гошен прищурился. — Бросим жребий?

— Готов уступить первый ход вам, — щедро предложил Балло, хоть упрямство компаньонов его и огорчило. — Даю вам неделю, господа. Дальше в игру вступаю я.

Он поднялся и ушёл. Двое приятелей остались сидеть за столом.

— Балло слишком молод и горяч для таких дел, — примирительно сказал Гошен. — Ничего, мы и без него справимся. Организуем с тобой на двоих этот… как его… на букву «с» начинается, вроде коммерческого партнёрства… — мучительно пытался он припомнить.

— Сундукат, — произнёс начитанный Бошан.