Рассказы - [117]
Советник: «Те другие любят нас не больше этих, дорогой мой друг. С Германией считаются, когда она сильна».
Мастер: «Я думаю иначе. Я говорю: Германия только тогда станет сильной, когда другие из нее уберутся, вот и все. Рабочие это тоже знают».
Советник: «Рабочие хотят видеть Германию сильной, но лишь в экономическом отношении, это очевидно. Может быть, социалистической, но никак не милитаристской и капиталистической».
Мастер: «Можно подумать, вы сами стали красным».
Советник с возмущением это отрицает.
В мастерскую входит женщина, ставит на стол большую эмалированную кастрюлю и просит ее запаять.
Мастер: «А материал у вас есть?»
Женщина принимается объяснять, что осталась без кастрюли и ей не в чем сварить обед. А мужа и детей кормить ведь надо.
Мастер: «У меня, дорогая фрау, олова нет ни грамма. Такое уж у нас получается восстановление; разве в этом моя вина? Обращайтесь к начальству!»
Женщина канючит свое, что, мол, нельзя же ей оставить детей голодными., надо же им что-то варить.
Мастер: «У вас, дорогая фрау, устарелые взгляды. Мы все теперь должны есть то, что нам готовит начальство. Я же вас знаю, фрау, как истую демократку».
Женщина, схватив кастрюлю, выбегает из мастерской.
Советник, вспомнив собственные заботы: «Вообще-то ей можно и посочувствовать. Не ее вина, что нигде ничего нет. Разве в самом деле нельзя было запаять ей пару дырок?»
Мастер: «Тут я последователен. Некоторые приходят сюда с сигаретами. А у меня свой собственный табачок».
Советник: «Но что же делать такой вот женщине?»
Мастер: «Полтораста граммов олова на весь квартал. А если больше достать негде? Чем мне паять, творогом, что ли?»
Входит ученик.
Ученик: «Мастер, пришли с пивоваренного, завтра утром можно паять котел».
Мастер: «Скажи Вильгельму, что в семь вы там будете. Я приду потом».
Советник: «Мне показалось, что у вас нет материала?»
Мастер, удивленно: «Ну, дорогой! — Он испытующе смотрит на советника. — Набейте-ка себе еще трубочку. А мне пора за работу».
Советник набивает трубку и поднимается: «Да, так посмотришь, каждому в самом деле остается думать о себе».
Мастер: «Знаете, я бы на вашем месте… именно в строительном деле…»
Но советник устало отмахивается.
VIII
Советник идет по главной улице, на сей раз по левой стороне. Критически оглядывая витрины, он молчаливо оценивает состояние экономики. С удовлетворением констатирует, что никаких перемен к лучшему не видно. В сущности, все то же самое: жестяные брелоки и браслеты; пепельницы из отходов металла; треугольные продырявленные штуковины из жести, теперь уже непонятно для чего употреблявшиеся на войне, превратились в шумовки; несколько дюжин картонных коробочек, оклеенных пестрой бумагой, предназначены для хранения девичьих богатств и стоят шесть марок штука; зажигалки из гильз без кремней; зверьки из необструганных досок в роли детских игрушек; деревянные туфли по ордерам; маленькие грабельки по ордерам; молоточки по ордерам; ему, например, нужна дрель, но разве у этих найдется? Разве что по ордеру. Ничего не изменилось, думает он, ничего и не может измениться, все идет по их плану. Советник язвительно усмехается, а так как он при этом еще разглаживает взъерошенные усы, можно подумать, что он рад чему-то.
Сегодня ему везет: газета в витрине на месте, можно почитать. Хотя особенно и незачем, там все одно и то же, но, может, Трумэн хоть яснее дал понять, чего ждать дальше. В газетах советник внимательно читает лишь зарубежные новости. Греция, Китай, Палестина, Индонезия, Индия, первым делом обычно страны, где еще или уже опять идет война. Затем ООН, Совет безопасности; эту постоянную свару они называют миром между народами; нет, он не был приверженцем нацистов, но вот их больше нет, и Гитлер мертв, и фашизм искоренен, а все равно уже три года воюют и вооружаются пуще прежнего. Немцы теперь миру не угрожают, почему же нет в мире мира?
Газета сегодня неинтересная. Советник сворачивает на соседнюю улицу, и лицо его оживляется. Он останавливается, противоречивые мысли и чувства внезапно охватывают его. Он видит грузовик с брикетами, один борт опущен, куча брикетов лежит на тротуаре, один отлетел далеко в сторону, поблизости ни души, лишь дорожка из угольной пыли от грузовика к дому указывает, куда понесли брикеты.
Советник продолжает стоять в задумчивости. Из дома выходят двое мужчин с корзинами, один взбирается на машину, наполняет лопатой две корзины, затем оба взваливают их на спины и исчезают в доме. И снова улица безлюдна.
До сегодняшнего дня советник соблюдал предельную строгость правил; но тут словно невидимый змий подсунул ему яблоко искушения. Советник делает три шага к машине и останавливается перед брикетом, отлетевшим дальше других. Он чувствует, как кровь отхлынула у него от лица и прихлынула к сердцу, которое стучит громко и часто. В смятении он окидывает взглядом одну сторону улицы, другую, ряды домов справа и слева. У самого крайнего дома играют двое детей. А дальше все происходит так: быстро наклонясь, советник сует в портфель брикет и продолжает путь. Мимо машины, не удостаивая ее взгляда, мимо кучи угля, на которую даже не смотрит, и удовлетворенно чувствует, как успокаивается бурный ток крови. Оглянувшись, он с облегчением убеждается, что угольщики еще не вышли из подвала. Он поворачивается опять и хочет уже идти дальше и тут видит, что на земле валяется. еще один одинокий брикет, и опять наклоняется и таким же манером сует его к себе в портфель. Советник хочет закрыть портфель, но, подумав, берет под мышку, ускоряет шаг, а метров через десять, намереваясь свернуть за угол, вновь с забившимся сердцем констатирует, что оба угольщика теперь вышли, стоят возле машины и смотрят ему вслед.
На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.