Рассказы - [52]

Масло взметнулось к потолку. Судьи одновременно вытянули шеи в сторону пытаемого.

Александр Миретт плюхнулся в кипящее масло. Головой он стукнулся о край котла. Ему показалось, что он теряет сознание, и, собрав все силы, он отважно приготовился к агонии. Но время шло, и ему было странно, что он ничего не чувствует. Ни малейшего жжения, ни малейшего жара. Тело нежилось, как в ароматической ванне. Сначала он подумал, что масло еще не нагрелось до нужной температуры. Но пар клубился вокруг него все плотнее и плотнее, на поверхности масла лопались пузырьки. Он подтянул ноги и уселся по-турецки на дне чана. Вдруг его оглушил крик. Священник встал и потрясал над головой маленьким серебряным распятием:

— Он невиновен! Он невиновен! Освободите его!

Судей, стоящих за столом, казалось, поразил небесный гром. С отвисшими челюстями, обезумевшими глазами, они быстро крестились. Сконфуженный палач медленно отступал вглубь комнаты. Валентин повизгивал. Дама Крюш неистовствовала:

— Но я же вам говорю, что он преступник! Я же собственными глазами видела, я видела, как он убил беднягу под моими окнами!

Но ее никто не слушал.

Председатель наклонился к королевскому прокурору церковного суда и что-то долго шептал ему на ухо, его бородавки двигались, как какие-то живые насекомые. Наконец он повернулся к врачу и сказал:

— Прошу вас засвидетельствовать чудо или обман.

— Чудо! Чудо! Осанна! — повторял священник.

Один из судейских подошел к котлу, попробовал ладонью голые плечи Миретта, с серьезным видом покачал головой, сунул палец в масло и выдернул его с диким криком.

— Масло жжет, а человек невредим! — и он в доказательство тряс в воздухе обожженным указательным пальцем.

— Секретарь, запишите его слова, — сказал председатель. — А вы, мэтр Шарль, освободите господина Александра Миретта и предоставьте ему необходимую помощь.

В мгновение ока Александра Миретта вытащили из чана, обмыли, вытерли, умастили редкими благовониями и одели в богатую одежду. Палачи дружески похлопывали его по спине. Судьи улыбались ему с высоты своих красных мантий. Ошалев от радости, он не пытался даже понять, что с ним произошло.

— Спасибо, монсеньеры, — бормотал он, — спасибо.

Но тут вмешался королевский прокурор церковного суда, явно оскорбленный тем оборотом, который приняло дело:

— Нужно еще разобраться, от Бога это чудо или от нечистого! Нужно со всей беспощадностью разоблачать колдовство. Я требую еще одного подтверждения.

— Согласен, — сказал председатель.

— Я протестую! Я протестую! Здесь был подлог! Масло не кипело! — вопила Дама Крюш.

— Сейчас вы его испытаете на себе, — сказал председатель.

Лицо Дамы Крюш перекосилось от страха.

— Меня в масло? Меня? Но не я же преступница, монсеньер!

— А вот вы сейчас докажете это. Раздеть ее!

— Не прикасайтесь ко мне! Я запрещаю вам ко мне прикасаться! Мне шестьдесят лет! Я принимала роды у всех знатных дам Парижа! Моя дочь замужем за королевским офицером! Я буду жаловаться королю!

Одежды содрали, и показалось тело, худое и желтое, как кусок глины, с порезанным морщинами животом и сухими, как палки, ногами с грязными подошвами.

— Отпустите меня!.. Отпустите меня!..

Она не закончила. Палачи подняли ее, как перышко, и бросили в чан. Дикий вопль потряс своды. Александр отвернулся.

— Не могу смотреть, — сказал он стоящему подле него стражнику. — Что происходит?

— Она жарится, как карп!

— Ах! — заметил Александр Миретт. — Это ужасно!

Глава IV, в которой пойдет речь о странной встрече, происшедшей с Александром Миреттом в кабаке «Три яблока», и о ее последствиях

После оглашения постановления суда Миретта отпустили со всяческими напутствиями. Ему вернули отобранный кошелек. Вернули обезьянку Валентина. Даже выдали небольшую сумму денег, дабы вознаградить за перенесенные страхи.

На следующий же день Александр Миретт отправился в кабак «Три яблока», чтобы радостно отпраздновать Божью милость. На вывеске кабака «Три яблока» как раз хрупкой пирамидкой и были нарисованы три яблока.

На первом этаже был просторный зал с четырехсводчатым потолком, опирающимся на мощные колонны из потемневшего дерева. Длинные столы из грубо обтесанного дерева. На стенах висели кувшины из белого металла, бесформенные окорока и медные котлы. В глубине зала стояли пыльные бочонки с заткнутыми тряпками кранами.

Здесь же среди сильного винного перегара кайфовали посетители. В стельку пьяные спали, уткнув нос в стол. Другие щипали проходящих служанок, играли в карты, пели и дрались развлечения ради.

— Привет честной компании! — поздоровался Миретт, отталкивая мертвецки пьяного верзилу, чтобы очистить себе место за первым столом.

Валентин устроился у него на коленях.

К нему подошла служанка с распаренным, лицом, аппетитными красными губами, распространяя вокруг себя опьяняющий аромат пота самки.

— Вина! — сказал Миретт, дружески шлепнув ее по заду.

— Осталось только сюреснское вино.

— Хорошо, пусть будет сюреснское, хотя оно дерет горло, как известь.

В глубине кабака открылась дверь, в нее можно было разглядеть огромную печь, в которой горел торф. На вертеле жарилась аппетитная дичь. И Миретт почувствовал зверский голод.