Рассказы - [44]

— Господи, — вскричал Фостен Вантр. — Очевидно, превысили дозу!

И он поднес к губам серебряный свисток.

— Что на вас нашло? — осведомился Альбер Пинселе.

— Ничего, ничего, любезный друг, — ответил Фостен Вантр. — Давайте продолжим нашу прогулку. Посмотрите на этих молодых женщин. Это тоже испытатели характеров. Матрикулы один бис и пять бис, если не ошибаюсь. К номеру женщин у нас добавляется «бис».

— Та, что справа мне нравится, — заметил Альбер Пинселе. — Сделайте одолжение.

Но он не успел закончить. Два рыжих парня, появившихся по свистку Фостена Вантра, схватили его за руки и за ноги.

— Отнесите к профессору, — приказал Фостен Вантр. — Скажите, что его нужно немедленно подправить.

Альбер Пинселе неистово отбивался, рыгал, плевался слюной и кусался, как помешанный. Профессор Отто Дюпон приказал привязать его к стулу и сделал второй укол в двух сантиметрах от первого.

— Вы меня простите, — извинился профессор, — мне приходится несколько раз примеряться, прежде чем я попаду на требуемый характер. Это издержки нашей профессии. Как вы сейчас себя чувствуете?

— Хорошо, — ответил Альбер Пинселе, — но я не хочу, чтобы ко мне подходили. Я вернусь сам.

В двери появился Фостен Вантр.

— Ну вот, мы и успокоились! — одобрил он.

Пинселе пожал плечами. Он чувствовал себя спокойным, сильным, уверенным в себе.

Словно чесотка, его снедало желание приказывать что угодно и кому угодно.

— Я хочу, чтобы в мою комнату поставили цветы, — заявил он.

Ему понравилось, как звучит его голос: чисто и по-мужски.

— Думаю, на этот раз это то, что нужно, — заметил профессор Отто Дюпон, обращаясь к Фостену Вантру. — Одна из самых моих больших удач.

Альбер Пинселе испытывал определенную гордость от того, что им восхищаются эти два специалиста.

— Снимите же эти путы, — сказал он.

Когда его освободили, он встал и протянул руку профессору.

— До скорого, матрикул четырнадцать, — ответил профессор. — Увидимся через десять дней.

Сердце Пинселе сжалось от внезапной грусти.

— Как через десять дней?

— Ну да, чтобы сделать из вас мечтателя.

— Но я не хочу быть мечтателем! Зачем это? Мне и так хорошо!

Он стукнул кулаком по столу. Отто Дюпон ничего не ответил. И матрикул четырнадцать смог выйти с достоинством, размахивая руками и стуча каблуками по плитам пола.

* * *

На следующий день матрикул четырнадцать встал поздно, надел коричневый халат и больничную шапочку и спустился в сад. От огромного парка, по которому прогуливались клиенты, сквер для испытателей характеров отделяла простая решетка. Альбер Пинселе сел под дубом и раскрыл книгу. Было тепло. В зеленой сени деревьев трепетали солнечные блики.

Вскоре молодой человек задремал, и книга выскользнула у него из рук.

Проснулся он от звонкого хохота. Он открыл глаза. В нескольких шагах от него сидели и оживленно беседовали две знакомые женщины.

Альбер Пинселе приветствовал их, сняв больничную шапочку. Они кивнули ему в ответ. И вдруг та, что помоложе, заговорила:

— Вы новый испытатель?

— Да, мадам.

— Мадемуазель.

— Простите.

— И кто же вы сегодня?

— Кто я?

— Ну да, каков ваш характер?

— Волевой, с чуточкой гордыни и капелькой мистицизма.

— Как это прекрасно! А я нежна, немного наивна и чуть-чуть поэтична.

— Ну и у вас неплохой характер. На сколько дней?

— Еще на пять.

— А я на целых девять.

— Вам повезло!

— Почему?

— Всегда неприятно меняться.

— Так откажитесь менять характер!

— Посмотри, мамочка, какой он властный! Это великолепно!

— Мадам ваша мать?

Она засмеялась:

— Нет, мы называем ее мамочкой, потому что она испытательница с самым большим стажем. Мы с ней советуемся, она нас направляет.

Альбер Пинселе пододвинул к ним поближе свой стул, и разговор продолжался весело и непринужденно, так что они даже позабыли, что пора идти на обед. Матрикул четырнадцать рассказал о своих неприятностях и узнал, что молодую женщину зовут Иоланда Венсан, что родители ее умерли и что Фостен Вантр спас ее в ту минуту, когда она собиралась броситься в Сену. У нее было приятное, немного продолговатое бледное лицо с сине-зелеными глазами, взгляд которых странным образом вас освежал.

— Я уже собиралась прыгнуть. Мне было страшно. И вдруг кто-то схватил меня за плечо.

— Слава Богу! — вздохнул Альбер Пинселе.

— Вы очень любезны.

— Да нет же, я эгоист!

Мимо них прошли два испытателя в таких же коричневых больничных халатах, как и у него.

— Номер семь сегодня «подозрителен», — заметила Иоланда. — А двенадцатый сегодня последний день «холерик, но в глубине души добрый малый».

— Жизнь здесь, очевидно, печальна! — вздохнул Альбер Пинселе.

— Не надо так думать, — сказала мамочка. — У нас здесь очень сплоченный, дружеский кружок. Вот увидите, когда подольше поживете среди нас.

— Я здесь надолго, — сказал Альбер Пинселе.

И он взглянул на Иоланду с видом монгольского завоевателя, а она скромно опустила глаза.

* * *

После обеда Отто Дюпон пригласил все парные номера для демонстрации моделей.

В большом зале с оббитыми богатой тканью сиденьями устроили эстраду, снабдив ее рампой и микрофоном на стояке. Клиенты сидели в тени. Фостен Вантр, стоя на сцене, оглашал характеристики каждого матрикула, а затем зрители задавали вопросы представленному. Политический деятель, заказавший характер Альбера Пинселе, маленький, плотный господин, с колеей, поросшей рыжими волосами, и маленькими свиными глазками, был в восторге от модели.