Рассказы - [29]
Он кашлянул, помолчал, чтобы насладиться произведенным впечатлением, не прочитал одобрения в озабоченном взгляде жены и наконец сказал:
— Принесите нам термометр!
Термометр не нашли. Напрасно мадам Татен ворошила стопки белья в ящиках комода, переставляла бутылочки с лекарствами в аптечке, термометра она так и не нашла. Виктор Татен от нетерпения сосал ус.
— Подобная небрежность непростительна для хозяйки и матери семейства, — заявил он.
У мадам Татен задрожал подбородок, она глотнула слезы и простонала:
— Я ничего не понимаю!.. Очевидно, его разбила служанка… Но я потрогаю лоб Филиппа… Я никогда не ошибаюсь…
Она приложила руку ко лбу сына и покачала головой:
— У него 38,5.
Отец тоже коснулся лба сына и заявил:
— Нет, 37.
— О! Виктор! — простонала мадам Татен.
— 37! — Виктор Татен повысил голос.
Мадам Татен закусила губу и убрала со лба волосы. Побежденная, но не покорившаяся, она твердо заявила:
— Хорошо! Ребенок пойдет в школу, хотя по его бледности и плохому состоянию я вижу, что он болен. Он пойдет, потому что тебе этого хочется. Но если он сляжет, я снимаю с себя всякую ответственность.
— Женевьева, — возразил Виктор Татен, — ты ко мне несправедлива.
Филипп переводил взгляд с отца на мать, с большим интересом следя за словесным состязанием родителей. Вдруг, поперхнувшись слюной, он закашлялся.
— Вот видишь, он кашляет! — торжествующе вскричала мадам Татен.
— Ну и что?
— Значит, ему нехорошо.
— Нет, правда, мне нехорошо, — сказал Филипп, хлопая ресницами.
— А на улице холодно, — продолжала мадам Татен. — Но тебе, конечно, это безразлично. Из гордости ты не хочешь уступить. Ты скорее ребенка пошлешь, чтобы он простудился и схватил воспаление легких, чем признаешь свою неправоту.
И она прижала голову Филиппа к своей груди.
В окна хлестал ливень. На ковре валялись разноцветные игрушечные машинки, рваные карты, агатовые шарики. Часы пробили семь.
— Я не пущу никуда моего малыша, — заявила мадам Татен с видом волчицы.
Назревала драма. Виктор Татен колебался высмеять ли ее, примириться или рассердиться. Он чувствовал себя оскорбленным в своем отцовском достоинстве, но совесть заставляла признать, что он не прав. Конечно, было бы лучше, чтобы Филипп посидел дома. Если бы Женевьева не говорила с таким вызовом, вопрос был бы улажен сразу же.
Он уже готов был признать, что не прав, когда блестящая мысль пришла ему в голову. Повернувшись к Филиппу, он коротко спросил:
— Ты болен? Хотелось бы этому верить. А вы случайно не пишите сегодня контрольную?
— Нет, папа, — ответил ребенок, и глазки его были прозрачны, как звездочки.
— Ты уверен?
— Ну да, папа.
— Сегодня девятое марта. Где твой дневник?
— Не знаю.
Виктор Татен подошел к столу, передвинул несколько книг, нашел дневник, раскрыл его и мрачно засмеялся.
Филипп покраснел до ушей.
— Ну так что мы читаем в дневнике господина Филиппа, — заявил Виктор Татен с расстановкой: — «9 марта. Контрольная по арифметике. Повторить материал с 27 по 103 страницу». Может, мне померещилось?
— Я забыл, — пробормотал ребенок.
— Филипп! — вскричала мадам Татен, невольно отстраняясь от него.
Виктор Татен положил дневник на стол и радостно потер руки. В глазах горел благородный огонь. Усы танцевали над верхней губой. Он глубоко вздохнул, как перед боем, и вдруг закричал:
— Бездельник!
Мадам Татен подпрыгнула от неожиданности и схватилась за сердце. Филипп виновато опустил голову.
— Шалопай, — продолжал Виктор Татен. — Мало того, что ты лентяй, так ты к тому же и обманщик.
— Я забыл, честное слово, забыл, — хныкал Филипп.
— Возможно, он действительно забыл, — вмешалась мадам Татен, которая упорно отказывалась верить, что ее сын способен на такой гнусный обман.
— Забыл? — зарычал Виктор Татен. — А термометр, исчезнувший, как по волшебству, а дневник, которого вроде бы нельзя найти? Нет, нет, этот ребенок испорчен до мозга костей. Мы родили маленькое чудовище, тряпку и обманщика!
Виктор Татен наслаждался победой над уличенным мальчишкой. После того как его обвинили в непонимании, даже в жестокости по отношению к сыну, он победоносно взял реванш.
Авторитет его только окреп после этого происшествия.
— Папа… папа… — плакал Филипп, — я тебе обещаю… Я не знал… Я думал, что контрольная послезавтра…
— Действительность свидетельствует против тебя, бедный друг, — сказала мадам Татен, утирая слезы.
— Действительность? Какая действительность для честного человека? — изрек Виктор Татен. — Я признаю только одну вещь: факты. Тот, кто извиняется, признает свою виновность.
Мне никогда не приходилось извиняться. Датская пословица гласит: «Честь, как око, нельзя играть ею». А ты играешь честью, как глазом, Филипп. Ты обесчещен. И одновременно ты бесчестишь нас. Я должен был бы выгнать тебя из дому, отправить тебя в исправительный дом…
— Нет! — всхлипнул Филипп.
— Но мне жаль тебя!
— Спасибо, — сказала мадам Татен.
— Вот мой план исправления: конечно, сегодня ты идешь в школу.
— Конечно, — поддакнула мадам Татен. — Но я все же одену его потеплее.
Виктор Татен пожал плечами:
— С сегодняшнего дня в виде наказания я заберу у тебя все игрушки и книги. А в свободное время ты будешь переписывать назидательные пословицы и изречения, которые я тебе дам.
Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину?Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя Анри Труайя.
Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.
1924 год. Советская Россия в трауре – умер вождь пролетариата. Но для русских белоэмигрантов, бежавших от большевиков и красного террора во Францию, смерть Ленина становится радостным событием: теперь у разоренных революцией богатых фабрикантов и владельцев заводов забрезжила надежда вернуть себе потерянные богатства и покинуть страну, в которой они вынуждены терпеть нужду и еле-еле сводят концы с концами. Их радость омрачает одно: западные державы одна за другой начинают признавать СССР, и если этому примеру последует Франция, то события будут развиваться не так, как хотелось бы бывшим гражданам Российской империи.
Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.
Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.
Федор Михайлович Достоевский – кем он был в глазах современников? Гением, величайшим талантом, новой звездой, взошедшей на небосклоне русской литературы, или, по словам Ивана Тургенева, «пресловутым маркизом де Садом», незаслуженно наслаждавшимся выпавшей на его долю славой? Анри Труайя не судит. Он дает читателям право самим разобраться в том, кем же на самом деле был Достоевский: Алешей Карамазовым, Свидригайловым или «просто» необыкновенным человеком с очень сложной судьбой.
Роман о реально существующей научной теории, о ее носителе и событиях происходящих благодаря неординарному мышлению героев произведения. Многие происшествия взяты из жизни и списаны с существующих людей.
Маленькие, трогательные истории, наполненные светом, теплом и легкой грустью. Они разбудят память о твоем бессмертии, заставят достать крылья из старого сундука, стряхнуть с них пыль и взмыть навстречу свежему ветру, счастью и мечтам.
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Сборник посвящен памяти Александра Павловича Чудакова (1938–2005) – литературоведа, писателя, более всего известного книгами о Чехове и романом «Ложится мгла на старые ступени» (премия «Русский Букер десятилетия», 2011). После внезапной гибели Александра Павловича осталась его мемуарная проза, дневники, записи разговоров с великими филологами, книга стихов, которую он составил для друзей и близких, – они вошли в первую часть настоящей книги вместе с биографией А. П. Чудакова, написанной М. О. Чудаковой и И. Е. Гитович.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.