Рассказы. Том 3. Левша Фип. - [16]

Когда я подошел, Фип махал Джеку руками. Он повернулся, кивнул мне в знак приветствия и продолжил делать заказ.

— Сделай, пожалуйста, с сыром, — потребовал он. — Но вонючим.

— Хочешь кусочек сыра? — спросил Джек.

— Мне все равно, какими зубами грызть сыр, — заявил Фип. — Но чтобы его было побольше. Пусть он будет большим и круглым. Пусть он будет злым и зеленым. Пусть он будет старым с плесенью. Принеси мне побольше и побыстрее.

Джек нацарапал заказ и зашаркал прочь. Левша Фип обернулся, и я увидел, что его глаза-бусинки не напряжены.

— Сыр, — благоговейно прошептал он. — Лимбургер с настоящими конечностями! Толстый кирпич! Я люблю это. Швейцарский — это блаженство. Чеддер еще лучше. Камамбер — просто улет!

Я вытаращил глаза.

— В чем дело? — спросил я. — Ты выражаешься как нечто среднее между Огденом Нэшем и Микки Маусом. С каких это пор у тебя появилась такая страсть к сыру?

— Это не все для меня, — объяснил Фип. — Я отнесу его своему другу.

— Тусуешься с кучкой крыс?

Фип покачал головой.

— Я не видел Болтуна Гориллу несколько недель, — заявил он.

— Тогда что же… — начал я, но не закончил.

Джек вернулся с огромным блюдом, наполненным концентрированной источником мучений для носа.

— Ах! — обнюхал блюдо мой собеседник. — Запах сыра! Какой тяжелый запах!

Запах был слишком резким для меня. Но Фип восторженно вдохнул.

— Это вызывает воспоминания, — воскликнул он.

— Это вызывает удушье, — поправил я.

Фип взял кусок рокфора и принялся жадно его грызть. По всему кафе посетители торопливо отступали к столикам у открытой двери. Увидев, что они уходят, Фип улыбнулся.

— Мы одни, — усмехнулся он. — Может быть, теперь я смогу объяснить тебе, почему я так неравнодушен к этой «коровьей конфете».

— Давай, — настаивал я. — Но твоя история должна пахнуть лучше, чем твой сыр. И если в твоем рассказе будет столько же дыр, сколько в твоем Лимбургере…

Фип возмущенно замахал на меня пармезаном. Потом наклонился вперед.

— Зажми нос, — пробормотал он. — И я расскажу тебе эпизод за эпизодом историю, которой, гарантирую, пренебрегать не следует.

* * *

Все началось два месяца назад, когда со мной произошел несчастный случай. Кажется, мои пальцы вцепились в ручку игрового автомата в очень неловкий момент — один из тех моментов, когда пара ищеек выламывает дверь заведения. Они приглашают всех поиграть с ними в полицейских и грабителей и немного прокатиться в городском такси.

Что мы и делаем. Конечно, когда патрульный фургон подъезжает к ночному двору, меня тут же выручают. Я не думаю об этом и уже собираюсь уходить, когда ко мне подбегает маленький парень и хватает за руку. Я сразу узнаю в нем личность по имени Буги Манн.

— Я так благодарен тебе, — кричит он. — Как я могу отблагодарить тебя?

— Что я сделал? — спрашиваю его легко, но вежливо.

— Я слышал, ты уступил свое место в патрульной машине старой помидорине, которая там засела, — говорит он.

— Совершенно верно. Ну и что?

— Она моя мать, — говорит Буги Манн, и слезы благодарности выступают у него на глазах. — Вы джентльмен и ученый, — говорит он. — Уступивший место в рисовом фургоне моей дорогой матушке.

— Ничего страшного, — заверяю я его. — Похоже, она слишком высоко сидит, чтобы встать.

Мы вместе выходим из зала суда, и все время, пока этот Буги Манн благодарит меня, я оглядываю его с ног до головы. Видите ли, я никогда раньше не имел дела с такой личностью, потому что этот парень оказался поклонником свинг-бэнда. А я лично не имею никакого отношения к свингу, я не палач. Поэтому здесь и прежде всего я держусь подальше от Буги Манна и его необычного стиля свинг-трепа и головокружительного энтузиазма в отношении музыкальных симфоний.

Когда мы выходим на улицу, Буги хватает меня за плечо.

— Фип, — говорит он, — я должен вознаградить тебя за то, что ты сделать сегодня вечером. Я собираюсь посвятить тебя в важное дело.

— В последний раз, когда меня просветили по важному делу, — отвечаю я, — у меня был аншлаг, а другой парень нашел четырех королей.

— Это потрясающе, — настаивает Буги. — Я дам тебе шанс разбогатеть. Удача. Ты любишь деньги?

На этот вопрос легко ответить. Я знаю, а потом спрашиваю его.

— В чем дело? — спрашиваю я.

— Как насчет того, чтобы стать агентом самого крутого свинг-музыканта в мире? — интересуется он.

— Кто это — Нерон со своей скрипкой? — сдаюсь я, но Буги не сгибается.

— Нет, это настоящий джайв, — говорит он мне. — Хеп Джо из Буффало.

— Кто он, где он, и как получилось, что у меня есть шанс быть десяткой в яблочке для такого чудесного человека?

— Это просто, — говорит мне Буги. — Он беженец, и его еще никто не нашел. Он играет в маленькой забегаловке под названием «Баррель-Хаус», и никто не подозревает, что он играет на самой теплой лакричной палочке в мире.

— Лакричная палочка?

— Кларнет, конечно.

— Беженец, да?

— Верно, — говорит Буги. — Вся банда состоит из беженцев. Горячий Микки-лидер.

— Горячий Микки?

— Конечно. Наряд выставляет счета как горячий Микки и его пять финнов.

— Расскажи.

— Но они не финны, большинство из них — немецкие беженцы. Их выслали.

— Но могут ли они играть?

— Играть? — кричит Буги. — Подожди, пока не услышишь, как его выкапывают из землянки! Парень на слякотном насосе потрясающий, парень, который управляет кишечником, действительно может шлепнуть собачью будку, и у них есть аллигатор, который действительно может заставить водопровод гудеть.