Рассказы советских писателей - [218]
Я вспомнил старинное выражение, что головы двух баранов не уварятся в одном казане. Я не хотел, но пришлось, Бепбё, освободить тебя от бригадирства, Я думал, так лучше будет и для тебя, и для меня. Чабаном в дальние пески я все же тебя не отправил. Что сказали бы твои товарищи-фронтовики? Теперь жалею. Был бы ты далеко от глаз, может, и все бы обернулось по-иному.
Я поставил тебя поливальщиком. Хотел доказать, — твоя судьба в моей власти… Но ты, даже если и сожалел о такой перемене, вида не показывал. Ты по-прежнему, как с равным, здоровался со мной. Казалось, ты даже доволен был, что не надо препираться с женщинами, которые плохо выходят на работу, ты избавился от необходимости за полночь засиживаться в конторе, и ездить в район на бюро — больше не было твоей заботой. Ты оставался самим собой — и в бригадирах, и в поливальщиках… Я был бы последним трусом, если бы не признал твоего мужества.
Так продолжалось все лето, а потом я на некоторое время должен был поехать в Таджикистан в составе взаимопроверочной бригады. Когда вернулся — зашел в райком, рассказать о поездке. В конце разговора мы остались с первым секретарем вдвоем, и он спросил, почему я посчитал нужным освободить тебя от бригадирства. Я объяснил, ничего не утаивая, ничего не прибавляя.
— Ты не можешь с Бепбе поладить, — сказал секретарь, выслушав меня. — А от людей я не слыхал о нем ничего плохого.
— От каких людей?
— Ну, хотя бы от женщин его бригады…
«Еще бы», — подумал я, но больше ничего не сказал, и секретарь не стал дальше развивать эту тему. Я и раньше знал, — что мне могут сделать, если я снял одного бригадира и назначил другого? Первый спрос с башлыка, а с кого спрашивать, тому и надо давать свободу действий.
И все же после разговора с секретарем — можешь поверить, Бепбе, — на душе у меня было скверно. А если скверно на душе, у кого найти утешение? У Хакы, мясника с районного базара… Ты тоже знал его. В его доме, всегда открытом для близких уважаемых людей, можно было найти что пожелаешь. Водки пожелаешь — будет водка. Если настроен на ширап[21], появится ширап. Находилась и женщина, готовая подать тебе угощение.
Хакы с женой как раз затеяли плов. Хакы знал, что от водки у меня першит в горле, и подал коньяк. А коньяк — самое надежное средство, чтобы избавиться от забот хоть на время. Мы поели и выпили. Помню, жена Хакы всячески обхаживала меня, чтобы я дал ей несколько килограммов верблюжьей шерсти. А по-нашему, когда хозяин или хозяйка что-нибудь просят у гостя, то отказывать нельзя. Я пообещал ей все, что она просила.
…Ты, мой Бепбе, не таил свои мысли и открыто выражал недовольство председателем. Ты настраивал против меня вернувшихся с фронта. Ты не скрывал, что думаешь обо мне, и от женщин, работавших в бригаде. Надо отдать тебе должное — ты был не из тех, что в глаза угодливо улыбаются, а за спиной судачат. Ты и в лицо мне говорил: «Аманша! Не слишком ли ты перехватываешь?» И предупреждал: «Смотри, как бы потом не пожалел».
Твой сын Шихим учился в седьмом классе, а полдня работал в бригаде табельщиком. Он, понятно, был на твоей стороне. Однажды в областной газете, которая выходила на русском языке, появилась бойкая заметка о произволе председателя, об Аманше Аллаярове, нарушающем принципы колхозной демократии. Подпись под заметкой стояла Шихима, но слова в ней не были его словами.
Планы у меня в колхозе выполнялись, чрезвычайных недостатков не было, и, прочитав заметку, я сразу понял: она не из тех, по которым заслуженных людей снимают с работы. В райкоме мне указали, что отмеченные промахи надо исправить и больше не допускать, чаще созывать правление. И пусть моя жена вместе со всеми выходит в поле. Было предложение — поставить на вид, но ограничились предупреждением.
Бепбе! Твой топор на этот раз не задел меня. Но если бы он оставался в твоих руках, то ведь мог бы и сильно поранить. Потом случилось так, что по твоему недосмотру было затоплено поле с колосившейся пшеницей. Тебе вынесли строгий выговор по партийной линии.
На собрании кое-кто встал на твою защиту. Чтобы разрядить обстановку, я выступил и сказал: никто не собирается утверждать, что ты, Бепбе, нарочно затопил поле… Тут выдержка тебе изменила, ты вскочил и крикнул:
— Спасибо хоть за это! Спасибо, что веришь — я не нарочно! Но ведь кто-то сделал это именно нарочно! Я ведь знаю, как укрепляю запруду перед тем, как уйти на ночь. Вода не может ее прорвать. Чьи же руки ночью открыли воде дорогу на поле?!
Я спросил:
— Чьи же, ты думаешь? Кто, по-твоему, мог это сделать?
— Тебе виднее, Аманша, — ответил ты. — Правда, может случиться и так, что ты в самом деле ничего не знаешь. Но тогда — спроси у своей жены, у Нурджемал…
А это уже была клевета в военное время.
…В тех местах, где ты отбывал наказание, ты подал заявление и снова отправился на фронт. Можешь мне поверить, я не знал, чьими руками была разрушена плотина. Узнал позднее, в минуту одной из семейных ссор, когда Нурджемал упрекала меня в нерешительности, недостойной мужчины.
После войны не надо было тебе возвращаться, но ты вернулся — и даже с одной звездочкой на погонах. Уже немолодой младший лейтенант. Ордена, медали. Но орден был и у меня, и чин постарше. Ты вернулся офицером — значит, искупил свою вину. Но ведь и моя слава не стояла на месте!
«Хорошо бы начать книгу, которую надо писать всю жизнь», — написал автор в 1960 году, а в 1996 году осознал, что эта книга уже написана, и она сложилась в «Империю в четырех измерениях». Каждое «измерение» — самостоятельная книга, но вместе они — цепь из двенадцати звеньев (по три текста в каждом томе). Связаны они не только автором, но временем и местом: «Первое измерение» это 1960-е годы, «Второе» — 1970-е, «Третье» — 1980-е, «Четвертое» — 1990-е.Первое измерение — «Аптекарский остров» дань малой родине писателя, Аптекарскому острову в Петербурге, именно отсюда он отсчитывает свои первые воспоминания, от первой блокадной зимы.«Аптекарский остров» — это одноименный цикл рассказов; «Дачная местность (Дубль)» — сложное целое: текст и рефлексия по поводу его написания; роман «Улетающий Монахов», герой которого проходит всю «эпопею мужских сезонов» — от мальчика до мужа.
Роман «Пушкинский дом» критики называют «эпохальной книгой», классикой русской литературы XX века. Законченный в 1971-м, он впервые увидел свет лишь в 1978-м — да и то не на родине писателя, а в США.А к российскому читателю впервые пришел только в 1989 году. И сразу стал культовой книгой целого поколения.
Новый роман Андрея Битова состоит из нескольких глав, каждая из которых может быть прочитана как отдельное произведение. Эти тексты написал неизвестный иностранный автор Э. Тайрд-Боффин о еще менее известном авторе Урбино Ваноски, а Битов, воспроизводя по памяти давно потерянную книгу, просто «перевел ее как переводную картинку».Сам Битов считает: «Читатель волен отдать предпочтение тому или иному рассказу, но если он осилит все подряд и расслышит эхо, распространяющееся от предыдущему к следующему и от каждого к каждому, то он обнаружит и источник его, то есть прочтет и сам роман, а не набор историй».
Роман-странствие «Оглашенные» писался двадцать лет (начатый в начале 70-х и законченный в 90-х). По признанию автора, «в этой книге ничего не придумано, кроме автора». Это пазл, сложенный из всех жанров, испробованных автором в трех предыдущих измерениях.Автор знакомит читателя с главными солдатами Империи: биологом-этологом Доктором Д., предлагающем взглянуть на венец природы глазами других живых существ («Птицы, или Новые сведения о человеке»), и художником-реставратором Павлом Петровичем, ищущем свою точку на картине Творца («Человек в пейзаже»)
В «Нулевой том» вошли ранние, первые произведения Андрея Битова: повести «Одна страна» и «Путешествие к другу детства», рассказы (от коротких, времен Литературного объединения Ленинградского горного института, что посещал автор, до первого самостоятельного сборника), первый роман «Он – это я» и первые стихи.
«Империя в четырех измерениях» – это книга об «Империи», которой больше нет ни на одной карте. Андрей Битов путешествовал по провинциям СССР в поиске новых пространств и культур: Армения, Грузия, Башкирия, Узбекистан… Повести «Колесо», «Наш человек в Хиве, или Обоснованная ревность» и циклы «Уроки Армении», «Выбор натуры. Грузинской альбом» – это история народов, история веры и войн, это и современные автору события, ставшие теперь историей Империи.«Я вглядывался в кривую финскую березку, вмерзшую в болото родного Токсова, чтобы вызвать в себе опьянение весенним грузинским городком Сигнахи; и топтал альпийские луга, чтобы утолить тоску по тому же болоту в Токсове».
Во второй том вошли рассказы и повести о скромных и мужественных людях, неразрывно связавших свою жизнь с морем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В третий том вошли произведения, написанные в 1927–1936 гг.: «Живая вода», «Старый полоз», «Верховод», «Гриф и Граф», «Мелкий собственник», «Сливы, вишни, черешни» и др.Художник П. Пинкисевич.http://ruslit.traumlibrary.net.
Поэт Константин Ваншенкин хорошо знаком читателю. Как прозаик Ваншенкин еще мало известен. «Большие пожары» — его первое крупное прозаическое произведение. В этой книге, как всегда, автор пишет о том, что ему близко и дорого, о тех, с кем он шагал в солдатской шинели по поенным дорогам. Герои книги — бывшие парашютисты-десантники, работающие в тайге на тушении лесных пожаров. И хотя люди эти очень разные и у каждого из них своя судьба, свои воспоминания, свои мечты, свой духовный мир, их объединяет чувство ответственности перед будущим, чувство гражданского и товарищеского долга.
Перед вами — первое собрание сочинений Андрея Платонова, в которое включены все известные на сегодняшний день произведения классика русской литературы XX века.В эту книгу вошла проза военных лет, в том числе рассказы «Афродита», «Возвращение», «Взыскание погибших», «Оборона Семидворья», «Одухотворенные люди».К сожалению, в файле отсутствует часть произведений.http://ruslit.traumlibrary.net.
Лев Аркадьевич Экономов родился в 1925 году. Рос и учился в Ярославле.В 1942 году ушел добровольцем в Советскую Армию, участвовал в Отечественной войне.Был сначала авиационным механиком в штурмовом полку, потом воздушным стрелком.В 1952 году окончил литературный факультет Ярославского педагогического института.После демобилизации в 1950 году начал работать в областных газетах «Северный рабочий», «Юность», а потом в Москве в газете «Советский спорт».Писал очерки, корреспонденции, рассказы. В газете «Советская авиация» была опубликована повесть Л.
В книгу Ю. Щеглова вошли произведения, различные по тематике. Повесть «Пани Юлишка» о первых днях войны, о простой женщине, протестующей против фашизма, дающей отпор оккупантам. О гражданском становлении личности, о юношеской любви повесть «Поездка в степь», герой которой впервые сталкивается с неизвестным ему ранее кругом проблем. Пушкинской теме посвящены исторические повествования «Небесная душа» и «Святые Горы», в которых выведен широкий круг персонажей, имеющих непосредственное отношение к событиям последних дней жизни поэта.