Рассказы - [6]

И ушла, сильно ударяя об пол розовыми ногами. Командование приняла акушерка - молодая, с красивым и насмешливым лицом крепкой ведьмы откуда-нибудь из "Ночи перед рождеством".

- Ну, бабоньки, - сказала она весело, - праздник у нас сегодня, пасха, Христос Воскресе. А вы, как свиньи какие, заголясь - тьфу! А ну, прикройсь! И судна убрать.

И бабы прикрылись и замолкли, будто только и ждали, чтоб рявкнули на них. Дуся увидела, что Женька смотрит на нее, подошла. - А ты чего лежишь, прынцеса?

- Ложные схватки, переводят в патологию, - доложилась Женька.

- Раскройсь.

Она послушала Женькин живот, сказала презрительно: "Прыщ вскочит, они в роддом бегут", и удалилась.

"М-да, - подумала Женька, - дурак будет, кто станет с этой рожать. Угробит элементарно". Ей ничего такого, к счастью, не грозило. Просто замечательно было, что ее брали в патологию; все эти предчувствия - ерунда собачья. Она съела принесенную манную кашу и лежала тихонько, как мышка, как вдруг около ее кровати материализовалась чужая, горбатенькая нянечка и, крадучись, засунула в тумбочку пакет с яблоками.

- У ворот стоит, - прошептала она, - выглянуть просит, если в состоянии.

Женька сладко дрогнула - Илюшка! Она оглянулась - Дуси нигде не было, никто не смотрел - вдела ноги в шлепанцы, и - к окну.

Илюшка стоял совсем неподалеку, маленькая патетическая фигурка в беретике. Она постучала пальцем по стеклу - "Сюда! Сюда смотри!". Он заметил и рот у него растянулся до ушей. На лице его было высказано столько доброты и любви, что видеть это было почти невозможно. Он стал спрашивать: '"Как ты? Что? Почему я тебя вижу?" Она развела руками и выпучила глаза, изображая полное недоумение, потом он ей показал - "Напиши!", а она показала - "Чем? Карандаша нет", а он хлопнул себя по лбу: "Ах, я, балда, балда!", а она показала, что не надо, потому что ее переводят, а он испугался - "куда? в чем дело?". Она попробовала ему объяснить, но это было слишком сложно; тогда она махнула рукой, стала просто улыбаться, чтобы показать, что ничего страшного не происходит, наоборот - и в этот миг сзади раздалось громовое: "Ты куда это полезла, а?" - и оказалось, что в дверях стоит злобная, как вареный рак, Дуся.

Женька застыла, как кролик, потом кинулась в постель, потеряла шлепанец, вернулась, по дороге толкнула тумбочку и - о, ужас! - все яблоки, один за другим, с тяжелым стуком стали шмякаться на пол и разбегаться по палате!

- Яблочки-шмаблочки! - с чувством сказала Дуся. - Уже, натащили. Что за нация такая, не пойму;

всего им мало.

Своих симпатий Дуся не скрывала.

Несколько яблок собрала нянечка, но есть было нельзя - грязные.

- Возьмите, пожалуйста, себе - шепотом попросила Женька.

Нянечка тогда на свой страх и риск вымыла ей два яблока, и Женька под одеялом тайно их изгрызла. Она теперь была фигура одиозная и чувствовала, что лучше сидеть тихо.

Между тем палата полностью освободилась, последнюю из рожавших повели в родилку. Шли какие-то переговоры между Дусей и незнакомыми акушерками; забегали нянечки, меняя белье, и, наконец, как заключительный аккорд увертюры - двери парадно отворились, и одна за другой, на каталках, как на щитах, стали въезжать вчерашние, уже родившие женщины. На их распластанные тела были навалены какие-то кульки, фрукты в полиэтиленовых мешочках, коробки зефира, красные тюльпаны - они обхватывали продукты обеими руками, смеялись, перекликались - в палату, действительно, вошел праздник, пасха, любовь и радость! Всю ночь они пролежали на каталках - некуда было положить, и вот теперь их ждали мягкие кровати, да еще в той же комнате, где они мучались, что с особой силой позволяло ощутить отсутствие этих мучений, а также тот факт, что теперь у всех у них были живые, здоровые, трехкилограммовые дети, мирно спавшие где-то наверху, в детской. Все женщины непрерывно говорили, находясь в таком же коллективном возбуждении, что и накануне.

- А я-то, прямо в тапках, да на родильный стол;

кричу - держите меня, держите! - хвасталась девчонка в очках, ныне красная и счастливая.

- А хирург какой, руки волосатые, страшные... Я прямо обмерла вся.

- Зато у него быстро!

- Че ж с мальчишкой-то делать, ума не приложу... Третий уже. И у сестре у моей...

- Женятся, будут тебе дочки.

- Во, только родился, она его уже оженила!

- Девочки, а представляете, ведь они в самом деле женятся, брюки наденут, водку пить начнут!

- А ты учи, с детства самого, да за вихры.

- Ох, народ сегодня пьет, жутко!

- Муж сейчас в Бостоне, ему по радио передадут. Он в нашей сборной, слышали, конечно. Если бы он был здесь, что вы, разве так бы это происходило! Я бы уже вся была завалена цветами! Мальчик, конечно, чудненький, блондинчик... и вы подумайте, ягодичками шел, такой редкий случай! Рубашку я на себе порвала, лежу вся голая, ору - ужас, ужас! Сорок человек около меня стояло!

Это была та самая, которую повезли в кровати. Крашеная блондинка, в волосах - красный бантик с конфетной коробки.

Дуся державно руководила весельем, временами покрикивая: - Пасха, бабоньки, Христос воскресе!

или: - А ну, кто у нас по мужику соскучился!