Рассказы - [7]
Верхняя половинка каштана не допеклась. Что ж, еще пучок хворосту в огонь, а там можно и вынимать. В духовке поднялась отчаянная стрельба, как будто бандиты палили друг в друга из кольтов. Бабушка заерзала на кровати. Что-то забормотала во сне.
— Работу ищешь, сынок? — осклабившись, спрашивает Одноглазый Билл. — Ты только скажи… Или мне, или вот хоть хозяину салуна. Я вижу, ты парень стоящий. — Тут он выглядывает в окно. — И конь у тебя добрый. Забудь ты свое ранчо. Там, в Аризоне.
— Такое не забывается.
— Но ведь тебе нужна работа. Мы дадим тебе работу.
— Так-то оно так, работа мне нужна, — неторопливо и твердо выговаривает Джек из Аризоны, — да только такая, чтоб мне по вкусу пришлась.
— О'кей, — произносит Билл уже недовольно, — но ты, приятель, помни: слишком разговорчивые ребята в наших краях не приживаются.
И он похлопывает по висящему на боку кольту.
— Черт знает, как это получается, но только таких ребят, горемык этих переборчивых, пуля словно сама ищет. Прощай, чужак.
— До свиданья. Благодарю за виски.
Пока они идут к выходу, Барышня раскатисто хохочет. От этого смеха мороз по коже подирает. Все трое вскакивают на лошадей.
Тем временем Янчи достал с полки большую глиняную миску. Открыл дверцу духовки: а ну, каштанчики, выбирайтесь из печки! Вокруг него витал восхитительный аромат. Короткой палочкой он подгребал, подталкивал испеченные кругляши к краю духовки. Они с резким стуком падали в глубокую миску. Потом, когда горка выросла, стук превратился в шорох, и вот уже из печки выкатился последний каштан, хорошо пропеченный, широко улыбающийся.
Улыбающийся? Нет, скорее ухмыляющийся. Именно так ухмыляется Одноглазый Билл, совсем как этот каштан со своим раскрывшимся надрезом. А что же по-девичьи стройный, но мускулистый незнакомец? Он в этот момент бросает Козяину салуна монету — за разбитый стакан.
Янчи тоже однажды попробовал вот так, по-ковбойски, расплатиться за газировку, но корчмарь, дядя Имре Буйтор, накинулся на него:
— Ты что швыряешься отцовскими деньгами, сопляк, сейчас как врежу тебе по затылку! А потом еще прибавил:
— Да и собственными деньгами чтобы не смел мне тут швыряться! Ежели они у тебя еще будут! Чтоб тебя… — слова застрял;! у него з горле, ругательство замерло на губах, потому что как раз против дяди Имре на стене висел огромный плакат.
Он изображал распятого Христа в терновом венце, а внизу большими буквами была выведена надпись:
«ПОЧТО ТЫ НАНОСИШЬ ЕМУ ОБИДУ?»
Янчи застыдился, ему стало неловко от того, что дядя Имре не осмелился по-настоящему, от души выругаться, а только шваркнул тряпкой о стойку. Пучившаяся в стакане пенистой шапкой газировка с малиновым сиропом чуть не расплескалась у него в руках. Янчи проглотил ее, не ощутив ни привычного покалывания на языке, ни сладкого вкуса напитка — холодный, да и только.
Ну а сейчас? Сейчас он подошел с полной миской каштанов к кровати и начал трясти спящую бабушку за плечо:
— Бабушка! Проснитесь! Глядите, что у меня есть.
Старушка пожевала губами, почмокала в полудреме, приподняла голову и открыла глаза.
— Ты что, внучек? Что тебе?
— Глядите, что у меня есть!
Выцветшие старушечьи глаза секунду непонимающе вглядывались в горку каштанов, потом сузились от неожиданно вспыхнувшей улыбки.
— Ах ты батюшки! Гостинец мне, старой, принес?
— Угощайтесь, бабушка.
Четки быстро вывернулись из пальцев и скользнули в карман передника. Старушка ухватила полную горсть каштанов, но тут же высыпала их все в передник — очень жгли.
— Откуда же у тебя каштаны, внучек?
— У Порколабов под деревом собрал.
— Стало быть, нашел, — успокоенно сказала старушка. — Дерево-то не трогал?
Янчи уже направился с тарелкой к столу, когда его настиг бабушкин вопрос.
— Нет, только то, что в траве валялось, подобрал, — обрадованно заверил он.
— Ну если в траве, тогда ладно. Шапка-то небось из-за этого мокрая?
— И из-за этого тоже, а еще дождь идет.
— Вот каштаны и посбивало, — кивнула старушка. — И как там твои родители с виноградом управляются? В такую-то погоду!
Они замолчали и принялись за лакомство. Пропеченная каштановая кожура шуршала, потрескивала в пальцах. Бабушка и внук жевали, пряча хитринку в уголках двигающегося рта, время от времени лукаво поглядывая друг на друга.
«А Джек из Аризоны, — подумал Янчи, — что же он сказал хозяину?»
— Извини, Толстяк, что тебе пришлось поскучать.
— Пустяки, — усмехается плотный короткошеий мужчина, — немало драк я повидал на своем веку. И еще увижу.
— Я все думаю, кто были эти люди, — говорит Джек.
— Ты что-то много думаешь, как я погляжу.
— Я не привык, чтобы стреляли в мой стакан.
— Лучше в стакан, чем в другое место.
— Кто этот Билл? Что он не босс, я уже понял.
— Билл — всего лишь подручный, — говорит хозяин салуна. — Никому не известно, кто босс. А кто дознался, того уж и в живых нет.
— А что ваш шериф?
— Разводит голубей. Как одряхлеют — пристреливает.
— Стоящий шериф, — кивает головой Джек.
— Знаешь, что я тебе посоветую, незнакомец? Ты тоже не пытайся узнать лишнего.
— Почему?
— А то будет одним трупом больше. Жалко все-таки. Ты парень симпатичный.
— Спасибо, Толстяк.
— Ты, я слышал, работу ищешь?
Можно попытаться найти утешение в мечтах, в мире фантазии — в особенности если начитался ковбойских романов и весь находишься под впечатлением необычайной ловкости и находчивости неуязвимого Джека из Аризоны.
Нет смысла уноситься мечтами на Дикий Запад, если все твои желания связаны с родной венгерской действительностью. И на глазах у читателя совершается этот процесс познания: Янчи Чанаки высказывает свою заветную мечту…
Замученная непосильной работой и лишениями крестьянка готова загнать себя в гроб, сколачивая гроши; веяние новых времен уже почувствовано ею, однако, верная своему стремлению к накопительству, она ухватывает из новой действительности лишь то, что отвечает исконной крестьянской психологии.
Страстное стремление трудиться до конца дней, не быть обузой близким, приносить пользу вызывает в читателе горячее сочувствие к героям И. Сабо — в особенности если старый, немощный человек сталкивается с бездушием, неприязнью окружающих, подобно старику из рассказа «В последний раз».
Как трудно крестьянину примириться с мыслью о том, что клочок земли, политый кровавым потом его многолетних трудов, вдруг перестает принадлежать только ему одному и переходит в общественную собственность! Тут проклянешь и сына родного, который с такой готовностью разбрасывается своим имуществом и даже находит какую-то непостижимую радость в новой форме хозяйствования.
«Малыш Сабо», ставший впоследствии известным писателем, незаживающей раной пронес через всю жизнь горечь обиды, нанесенной ему в детстве, когда его родитель, стыдясь своего позднего отцовства, прилюдно отрекся от собственного сына.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.