Мы ожидали, что с Евсеевым случится что-то непоправимое. Человек мог реально сойти с ума. Орлов даже предложил отправиться к нему домой. На всякий случай, вдруг он надумает свести счеты с жизнью. Но всем было лень, и инициативу зарубили.
Но еще больше мы удивились, когда на следующий день Евсеев пришел на работу радостный, улыбающийся и в твидовом пиджаке.
– Как дела? – хлопнул он меня по плечу (раньше с ним первым всегда здоровался я: Евсеев стеснялся заговаривать с людьми).
– Как сажа, – говорю, – бела. А ты как?
– Лучше всех! – сказал ободренный Евсеев.
– Милый пиджак, – обратил я внимание на его обновку.
– Вчера купил на распродаже.
– И… все? – задал я лукавый вопрос.
– Ну, и так еще… по мелочам… – Евсеев задумался.
– А как же машина? – робко спросил я.
– Да хрен с ней. На трамвае поезжу, – тут он приблизился к моему уху и заговорил шепотом: – Знаешь, теперь я чувствую себя совершенно свободным…
– Правда?
– Да. Как будто бы у меня появились крылья. И еще у меня есть фритюрница. Представляешь?
