Рассказы о землепроходцах - [24]
И бессмысленными казались тогда Петру все великие принесенные страной жертвы. Ведь еще в Амстердаме, постигая плотницкие науки, он мечтал: коли твердо встанет страна на море, то сделается такой же богатой и сильной, как и те государства, где довелось ему побывать.
И исполнятся слова, которые, не кривя душой, сказал он когда-то: «О Петре ведайте, что ему жизнь недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния нашего».
Но где они — блаженство, слава, сытость, хотя и блестяща одержанная страной победа.
Думая так, грозный царь становился растерянным, как ребенок, который долго добивался заветной игрушки и вот, получив ее, видит, что игрушка ничего не умеет делать из того, что он насочинял про нее.
Петр не умел ждать.
Всегда самым главным врагом царя было время. С ним он боролся всю свою жизнь, порою судорожно торопя начатое еще отцом дело, и всегда время побеждало его, потому что победить время нельзя.
Когда Петр думал об этом, лицо его искажалось судорогой, бешеными становились глаза, а плечо начинало дергаться.
В одну из таких минут приказал царь снаряжать посольство к пиратам Мадагаскара, чтобы, приняв их в русское подданство, наладить сулившую великие барыши морскую торговлю с Индией.
К счастью, снаряженные в далекий путь фрегаты едва не затонули и после первого же шторма на Балтике вернулись назад. Тем не менее о торговом пути в Индию Петр не забыл.
Лихорадочно придумывал он все новые и новые экспедиции.
Адмирал Апраксин, докладывавший о текущих делах, заметил, что император рассеян, и уже начал сомневаться, стоит ли ему, исполняя просьбу Дмитрия Николаевича Сенявина, хлопотать о возвращении на флот капитана Беринга. Нерешительно перевернул он в своей папке рапорт.
— Еще что?! — заметив это движение, резко спросил Петр.
Адмирал решился.
— Отставленный от службы в январе сего года капитан второго ранга Витус Беринг просит вновь о зачислении его на флот... — доложил он.
Петр нахмурился, что-то припоминая.
— Это который сам подавал в отставку? — спросил он.
— Точно так! — отвечал Апраксин.
— Какой же он капитан, коли решения меняет беспрестанно?
— Осмелюсь доложить: в отставку Беринг от обиды просился, — сказал Апраксин. — Ваше императорское величество изволили повелеть: иноземцев, которые в нашей службе токмо временно, снизить рангами против русских людей. Под действием сих мер и находился капитан Беринг. А теперь он обязался до смерти у нас служить.
Петр молчал, и Апраксин осторожно добавил:
— Беринг весьма опытный мореплаватель. С Белого моря в Балтику корабль водил. В Ост-Индию еще до русской службы вояж имел.
— В Ост-Индию? — Петр взял беринговский рапорт и быстро пробежал его глазами.
С Ост-Индией соединялось его государство теми бесконечными сибирскими землями, что как в сказке, без сражений, без крови были добыты отцом и прежними царями. Петр никогда не был в Сибири, и сейчас он, привыкший все видеть своими глазами, снова почувствовал смутное раздражение, не умея представить себе эту несусветную даль подначальной ему земли. Всегда ему казалось, что все там, в Сибири, устроено неправильно, на авось... В одну из таких минут, три года назад, Петр приказал повесить перед окнами Юстиц-коллегии сибирского губернатора М. П. Гагарина, заподозренного в «великом воровстве». Восемь месяцев провисел в петле князь, но и этого Петру показалось мало.
Он приказал укрепить полуистлевшее тело Гагарина железной цепью и снова поднять на виселицу.
Петр вспомнил об этом, и лицо его стало жестким.
Пора, пора было заняться и Сибирью. Вся эта сказочная земля тоже должна быть измерена и сведена в реестры.
— Бе-ринг... — вслух проговорил он.
Имя звучало в лад той главной мысли, что владела им.
— Витус Беринг... — осторожно подсказал Апраксин. — Весьма, весьма, по мнению адмирала Сенявина, опытный мореплаватель...
— Оставь рапорт! — приказал Петр. — Надобно обдумать сие дело.
7 августа 1724 года было объявлено, что «августа 5 дня его императорское величество будучи у всенощного пения в церкви Живоначальной Троицы изустно его сиятельству генерал-адмиралу Апраксину приказал принять Беринга назад в русскую службу».
10 августа Витус Беринг был произведен в чин капитана первого ранга.
Никто: ни сам Беринг, ни хлопотавшие за него Сенявин и Апраксин не могли объяснить, чем вызвана эта неожиданная милость царя.
Перед неведомой службой
Осень в 1724 году выдалась теплой.
По вечерам Иван Иванович — так теперь приказал величать себя Беринг — сидел в чистеньком дворике и, попыхивая трубкой, разглядывал корабли на Неве. Иногда он снова вспоминал тихие улочки родного Хорсенса, изрезанный фиордами берег, но воспоминания не мешали ему думать о России — его второй родине, где умели ценить настоящих капитанов.
Все эти месяцы Беринга не тревожили. Никакой службы не назначали ему, и, может быть, кто-то другой на месте Беринга и радовался бы этой необременительной жизни или, наоборот, нервничал бы, мучаясь неопределенностью. Беринг же не радовался, не нервничал. Опытный моряк, проведший большую часть своей жизни в море, он просто наслаждался этой дарованной ему передышкой, тишиной и покоем семейного уюта, спокойно готовясь к тому, что назначат ему царь и судьба.
