Рассказы о войне - [6]

Когда вы попадете из канавы в траншею, вы больше не увидите сорняков, земли и стволов ив, только голый мел. Наверху этих белых ровных стен – около фута коричневой глины. Слой коричневой глины увеличивается, когда вы идете к холмам, пока мел не исчезает вовсе. Наш союз с Францией нов в истории людей, но это – старый, старый союз в истории холмов. Белый мел с коричневой глиной наверху опустился и ушел на дно морское; и холмы Сассекса и Кента схожи с холмами Пикардии.

И так вы можете обнаружить, минуя мел, лежащий в том пустынном краю, воспоминания о более спокойных и более счастливых холмах; все зависит от того, что мел означает для вас: вы можете не знать этого и в таком случае попросту ничего не заметите; или вы, возможно, были рождены среди тех холмов, пропахших тимьяном, и все же не увлекаетесь странными мечтаниями, так что вы не думаете о холмах, которые смотрят на вас как на ребенка, а уделяете все свое внимание бизнесу; это, вероятно, лучше всего.

Через некоторое время вы попадете в другие траншеи: доски с надписями укажут вам путь, и вы пройдете по Авеню Ветряной Мельницы. Вы минуете Грушевый Переулок, Вишневый Переулок и Сливовый Переулок. Грушевые деревья, вишневые деревья и сливовые деревья, должно быть, росли там когда-то. Вы пройдете через дикие переулки, огражденные колючим кустарником, над которым возвышались одно за другим эти деревья, расцветавшие в конце весны; и девушки собирали плоды, когда они созревали, с помощью высоких молодых людей; или вы пройдете через старый окруженный стеной сад, где груша, вишня и слива росли за стеной, все лето купаясь в лучах летнего солнца. Но теперь нельзя сказать, как именно все было; все дело в войне; все, что было, теперь исчезло; сегодня там уцелели только названия трех деревьев. Мы оказываемся рядом с Яблочным Переулком. Не следует думать, что там непременно росли яблони, поскольку мы видим здесь руку шутника, который, назвав соседа Сливового Переулка «Яблочным Переулком», просто отметил неразрывную связь, которая навсегда установилась между сливой и яблоком в умах тех, кто участвует в этой войне.

Поскольку, смешивая яблоко со сливой, изготовитель может скрыть куда больше репы в джеме, на самом деле, в сочетании двух сил, чем он смог бы сделать, отказавшись от этого противоестественного союза.

Мы прибываем теперь в логово тех, кто беспокоит нас (но только для нашего собственного блага), в блиндажи траншейных минометных батарей. Очень шумно, когда они обращаются к передовой и играют в течение получаса или около того со своими конкурентами: враг посылает материал назад, наша артиллерия вступает в игру; как если бы в то время, как вы играли в крокет, гиганты стофутовой высоты, некоторые из них дружественные, некоторые нет, плотоядные и голодные, пришли бы и поиграли в футбол на вашей лужайке для крокета.

Мы оставляем позади бывший штаб батальона и шагаем мимо блиндажей и защитных сооружений различных людей, имеющих дело с Историей, мимо бомбовых складов и многих других компонентов, из которых творится История; мимо людей, которым очень трудно разойтись, поскольку ширина в два человека и два ранца – ширина траншеи связи (иногда на дюйм больше); мимо двух человек, несущих «летучую свинью», привязанную к палке между ними; мимо многих поворотов; и Авеню Ветряной Мельницы приводит вас наконец к ротному штабу, в блиндажи, которые Гинденбург возвел со своей пресловутой немецкой аккуратностью.

И туда через некоторое время спускается человек из Ток Эмма, офицер, командующий траншейной минометной батареей, и получает, разумеется, виски и воду, и сидит на лучшей пустой коробке, которую мы можем ему предложить, и закуривает одну из наших сигарет.

«Должен быть небольшой обстрел в 5. 30», говорит он.

Что случилось в ночь на двадцать седьмое

Ночь на двадцать седьмое была первой ночью, когда Дик Чизер заступил в караул. Ночь подходила к концу, когда он встал на пост; через час должны были протрубить подъем. Дик Чизер скрыл свой возраст, когда завербовался: ему было только восемнадцать. Удивительно мало времени прошло с тех пор, как он был совсем маленьким мальчиком; теперь он оказался в траншее на линии фронта. Никто не мог подумать, что все так переменится. Дик Чизер был обычным молодым крестьянином: длинные коричневые борозды по надменным, великолепным низинам, казалось, простирались далеко в будущее, насколько он мог разглядеть. И это совсем не узкая перспектива, поскольку жизнь многих наций зависит от тех коричневых борозд. Но есть и другие великие борозды, которые творит Марс, длинные коричневые траншеи войны; жизнь наций зависит и от них; но Дик Чизер никогда об этом не думал. Он слышал разговоры о великом флоте и множестве дредноутов; он называл это глупостью и ерундой. Зачем нужен большой флот? Чтобы не пускать немцев, говорили некоторые. Но немцы не появлялись. Если они хотели прийти, почему же они не приходили? Всякий мог увидеть, что они никогда не придут. Некоторые из приятелей Дика Чизера так и говорили.

Итак, он никогда не представлял себе, что будет заниматься чем-то, кроме пахоты в огромных низинах; и вот, наконец, началась война, и он очутился здесь. Капрал показал ему, где стоять, велел сохранять бдительность и покинул его.