Рассказы о рыбалке - [30]

По грибы

К Васильичу на Каховское водохранилище, последнее время я езжу все реже, так как не любитель дальних рыбалок. Да и бывали случаи, пока в жару доберешься домой, а рыба уже «с душком». Но вот по грибы, еду при первой возможности. Под Новой Каховкой есть отличные боры. У нас же, в Кривбассе, с его катастрофической экологией, грибы съедобны лишь условно.

Васильича, возможность побывать в селе на моей машине (халява, сэр!), сразу прельщает, заодно можно перевезти все необходимое, хотя цель поездки — грибы — Васильичу была не по душе. По сравнению с рыбалкой или охотой собирание грибов было занятием довольно скучным. Кроме того, ходить по лесу приходилось с опущенной головой, оттого не замечалось ни красоты леса, ни его обитателей.

Грибы, не терпя к себе дилетантского отношения, Васильича своими «уловами» не баловали, «прятались» от его глаз. Я как-то пошутил, что с Васильичем очень выгодно ходить по грибы: можно идти сзади него и, не встречая конкуренции, набрать две корзинки, одну из которых поручить нести Васильичу.

Только однажды Васильичу с грибами повезло. Мы подались как-то раз на уток, а чтобы моя супруга Людмила не скучала одна дома, оставили ее на полдороги у какого-то озерка с удочкой в руках. Была ли в том озерке рыба — не известно, но Люде сказали, что рыба есть. Наохотившись, а потом и немного поплутав по старицам, мы опаздывали на место встречи часа на три! Пара добытых чирков едва ли могла стать оправданием для нас. И тут.… И тут Васильич наткнулся на Гриб. Именно так, с большой буквы, потому, что гриб был, во-первых, огромным, а во-вторых — белым груздем!

Как вскоре оказалось, огромных белых груздей в округе оказалось много, и были они ничуть не червивые.

Набив грибами рюкзаки и пакет, мы, с чувством собственной значимости подошли к озерку. Люда за каких-то пятнадцать-двадцать минут сказала все, что о нас думает, пожаловалась, что ни одной поклевки не видела и поинтересовалась успехами охотников. Двух чирков Люда пожалела, а вот грибной «улов» ее заинтересовал.

Распираемые чувством гордости, мы кинулись рассказывать Люде, как наткнулись на белых груздей и, зная Людину к ним любовь, уделили их сбору очень много времени и сил. Получалось, что вроде потому и опоздали.

— Это скрипуны, — рассматривая грибы, сказала тогда Люда.

— Подвид груздей, что ли? — выказал интерес к видовой принадлежности гриба Васильич.

— Никакой не подвид, а самый настоящий ложный, горький гриб скрипун, который, если вы заметили, даже черви не едят.

Пытаясь отстоять право найденных грибов на съедобность, Васильич откусил и прожевал кусочек шляпки гриба… Следующие полчаса превратились для незадачливого грибника в ад — во рту полыхал самый настоящий пожар! Но нет худа без добра: Люда смеялась до слез и простила «гриболовам» их опоздание и «полное рыбы озерко».

Так что грибов, рыжиков и маслят, и даже белых, Васильичу было задаром не надо. Но я знал, как купить страстного рыболова. Полчаса я соловьем заливался о том, какая сейчас отличная рыбалка у Новой Каховки, за днепровскими порогами…

Сборы были недолги, и, загрузив снасти, мы убыли.

Петровича удивило большое количество огромных корзин, взятое в поход спутником.

— Николаевич, куда столько тары, скажи на милость? Вдруг твои маслята еще и вылезать не думали?

— Еще как повылезали, друг мой, еще как повылезали!

— Откуда ж ты знаешь, ведь первый раз в этом году на Каховку едешь?

— В этом году первый, но вчера были там знакомые мужики, и несколько маслят нашли, значит, они появились — все просто.

— А я то думал, что ты мне сейчас какую-нибудь примету забавную расскажешь, — разочаровался Васильич.

— Дак ведь я не спроста у мужиков поинтересовался! Из года в год рыжики и маслята из земли вылезают, когда дожди в июне и октябре идут. Но мне главное — сигнал, что они пошли. А уж где их много — мы сейчас поглядим.

Васильич очередной раз удивился сметливости друга. Да и шутка ли — большую часть жизни в тайге служил, по части знания леса и реки Николаевич был ходячей энциклопедией.

Двадцать верст до устья Каховки прошли на лодке мигом. Сложнее оказалось с преодолением многочисленных порогов. Мотор в устье сняли и спрятали, я вытащил из кустов прошлым (а то и позапрошлым) годом срубленную жердину, чтобы с кормы помогать сидящему на веслах Васильичу. Система работала, и, несмотря на встречное течение, лодка все же продвигалась вперед.

Всю дорогу Васильич рассказывал об удивительной реке. В ее верхнем течении раньше во всю прыть работал химзавод, сбрасывая в воду отходы своего производства.

Красивейшая река умирала: начисто исчезла рыба, перестали расти требовательные к чистоте воды кубышки и кувшинки, перестали гнездиться птицы, и поход за грибами, по словам кормчего, был похож на поход в царство мертвых, где «птицы не поют, кувшинки не растут, бобры-ондатры не живут».

Но, как говорится, нет худа без добра. Бурная перестройка всего и вся конца 20-го века сделала работу химзавода не выгодной — завод закрылся. И откуда силы взялись у выносливой страстотерпицы природы — буквально через 2—3 года река стала оживать. Прошлым годом он уже ловил на Днепре в проводку лещей и тарань, появился в реке и хищник.