Расчистив ото льда природную купель, мы решили проехать в Кудашево, в место впадения в водохранилище речки Боковенька.
Остановились возле моста через реку, и вышли на лед, который оказался значительно крепче, чем на Карачунах.
Двухчасовые поиски зимних стоянок рыбы ничего не дали. И, когда мы уже засобирались домой, у Петровича вдруг «выложило» кивок. Короткая подсечка и… в руках у него остался оборванный конец лески.
— Етит твою мать… мои серебряные мормышки!.. — чуть не плакал Петрович.
Озабоченные обрывом, мы усилили поиски нарушителя спокойствия.
Последовавшие вскоре две неуверенные поклевки я прозевал и лишь третья «подсечка» дала понять, что на том конце удочки находится что-то солидное. Учитывая незначительную толщину зимней лески, я начал медленное, с попусками, вываживание трофея. Однако, когда рыба оторвалась от дна и была уже в пол воды, когда казалось, что дело практически сделано, леска вдруг резко ослабла. Я с горечью понял — обрыв! Переживая неудачу, я громко возмущался и жаловался Петровичу. Но тот, почему-то, не реагировал.
Обернувшись, я увидел, что ему было просто не до меня: он вываживал из лунки уже третьего полукилограммового карася.
Быстро забурившись возле него и закормив лунки, я был в готовности захватывающей рыбалки. Однако, Петрович тащил уже пятого карася, а моя удочка «молчала».
Но вот и Петрович затих. Пробежался по старым лункам и вернулся ни с чем.
— Все! Отошла! — с сожалением заключил он, — но я килограмма три поймал.
Вот так чаще всего и бывает. Часами бродишь по водоему в поисках рыбы, а сам клев пролетает за десять-пятнадцать минут.
— А зачем ты лунку закормил? — спрашивает меня Петрович, — зимой карасю корм бросать не надо, он только пугается.
— Ты мне не мог это раньше сказать, пока клев был? — обиделся я на друга.
— Да я, как-то не подумал.
— Ага, не подумал, пока клев был. А теперь, когда рыба ушла, можно и сказать. Да?
— Ладно, не обижайся, сейчас мы ее найдем. Далеко она не ушла, здесь, рядом где-то, на пяти метрах и стоит.
— Я уже ничего не хочу. Поехали домой.
— Какой дом? Рыбачим до сумерек.
Вот почему я не люблю ездить на рыбалку на чужой машине: зависишь от прихоти хозяина.
Уже без настроения я ходил по водоему за Петровичем. Часа через два мы увидели метрах в трехстах от нас увеличивающуюся на глазах толпу рыбаков.
— Стаю нашли, бежим!.. — прокричал, быстро сворачивающийся Петрович.
Кивок «выбросило», когда еще крючок с мотылем не достиг дна. Первый пошел!.. Это была икряная самка, граммов на шестьсот. Мгновенный заброс… Есть!.. Еще одна!.. И еще!.. Аж, семь штук таких же!.. И все! Каких-то пятнадцать минут и рыбалка закончилась. Набежавшие со всех сторон рыбаки распугали стаю. Толпа собралась, человек триста! И откуда только взялись? Искать ее снова — неизвестно, сколько время пройдет, ведь зимой карась не клюнет, пока ему мотылем на нос не попадешь.
Вот теперь можно и домой, — ухмылялся довольный Петрович, добавивший к своему утреннему улову еще шесть крупных карасей.
После Татьяниного дня с неделю приморозило. Лед на водохранилище окреп до двадцати сантиметров, и я решился выехать на него на мотоцикле.
Двигаясь на второй передаче, внимательно осматривая лед, дабы не «влететь» в полынью, я объезжал «клевые» места. Рыбаков на льду было мало: оскудели за последние годы рыбные запасы Карачунов. То там, то здесь, на огромном белом поле, мелькали темные фигурки искателей приключений. На средине водоема, в угодьях «Дома Рыбака» я заметил с дюжину рыболовов. «Это места зимовки коропа (карпа), — вспомнил я, и остановился метрах в пятидесяти от людей.
Действую по годами отработанному плану: «обуриваю» круг диаметром метров тридцать, проверяю лунки эхолотом. Результат: глубина десять — одиннадцать метров, рыбы нет.
Сел на ящик отдохнуть. Достал из кармана бинокль, оглядываюсь по сторонам. Рыбаки бродят по водоему в поисках добычи или дремлют над лунками. Активность — ноль.
На ум приходит вчерашний разговор в Скайпе с Цепой (Вова Цепков — друг моей юности из Нижнего Новгорода). «А неплохая задумка у него — встретиться в этом году первого августа в стенах родного училища и отметить круглую дату — сорок лет в погонах… Подумать только — сорок лет!.. Когда жизнь прошла?!…».
Замечаю, что крайний ко мне рыбак машет руками, перебирая леску. Значит, что-то ловит. Быстро перебираюсь ближе к нему, «обуриваю» площадку и во второй лунке эхолотом нахожу рыбу. Забрасываю удочку.
Поклевка не заставляет себя ждать. Подсечка… и тяну леску не ощущая тяжести. «Сошла, наверное», — думаю я, вытаскивая из лунки густерку величиною с пол ладошки.
Следующая рыбинка такая же. Таскать ее с глубины двенадцати метров — себя не уважать, да и жена страсть как не любит мелочь чистить. Меняю лунку.
Минут десять молчания и, наконец, кивок «выкладывает» тарань граммов на триста… О, это уже дело!..
Мое внимание привлекает шум в толпе.
— Что там случилось? — спрашиваю у близ сидящего парня.
— Коропа «надыбали» — за лунку дерутся, — улыбаясь, ответил он.
А события и впрямь принимали нешуточный оборот. Двое рыбаков, громко крича и размахивая бурами, выясняли отношения. Их напарники, вместо того, чтобы разнять драчунов, тут же заняли их уловистое место и закинули удочки.
