Рассказы о рыбалке - [29]

Тем летом у Васильича имелась более-менее постоянная пассия, но даже думать о том, чтобы пригласить эту рафинированную особу на ПМЖ в глушь было смешно, так что его сельское житье-бытье носило исключительно холостяцкий характер.

Один раз за пять лет случился у него дивный роман с одной умопомрачительной красоты дачницей, горько-сладкие (вспомните грейпфрут) воспоминания о которой до сих пор нежданно-негаданно приходили к нему, но специально Васильич связей с дачницами не искал. Но однажды…

В этот августовский жаркий день рыба ловилась на удивление хорошо. С утра Васильич решил не связываться с мотором и отправился рыбачить на веслах. По дороге на коренной Днепр (Каховское водохранилище), словно тянул его кто, заглянул в небольшую затоку — непроточный, густо поросший, заливчик. Прямо в лопухах били щуки, гоняя разновозрастную рыбью мелочевку.

Быстро собрав спиннинг, Васильич прицепил колебалку-незацепляйку, способную выманить щуку из самых зарослей. Уже на третьем забросе (в третий раз закинул он невод…) блесну схватил килограммовый щуренок и уже через минуту был без церемоний поднят в лодку.

Еще через несколько забросов добычей стала уже щука посолидней — килограмма на два с половиной, которую удачливый рыбак принял уже в подсаку.

Для еды рыбы уже вполне хватало, но не в силах бороться с рыбацким азартом, Васильич выловил еще двух хищниц, чуть крупнее первой.

Через полчаса все было закончено: щука перестала охотиться и ловиться, а у Васильича исчезла как необходимость, так и потребность ехать ловить рыбу на водохранилище. «Вот и не знаешь, что лучше, — думал рыбак, — весь день прокататься на лодке из-за единого хвоста или обрыбиться под завязку за полчаса рыбалки и лишить себя повода подышать свежим воздухом».

«Реализацию» лишней рыбы Васильич решил начать в магазине: занес одну щуку знакомой продавщице Вале, торгующей кроме всего прочего вином в разлив и не раз составлявшей ему компанию в принятии ста граммов «с устатку» после рыбалки. Пока Васильич выбирал и отдавал рыбину, в магазин зашла средних лет женщина, простое открытое лицо которой сразу понравилось рыбаку.

— А мне рыбы не продадите? — поздоровавшись, спросила женщина.

— А кто сказал, что я ее продаю? — похвастал своей щедростью Васильич, — я ее отдаю безвозмездно. То есть, даром.

— Просто так? Без денег? — в голосе посетительницы чувствовалось ожидание подвоха.

Смотреть на ее неподдельное удивление было Васильичу приятно. Было совершенно естественным отдать одну из пойманных щук этой миловидной женщине, что Васильич без промедления и сделал. После минуты отнекиваний, подарок был принят.

Придя домой, Васильич занялся обычными делами и думать забыл про случайную знакомую из магазина, но через какой-то час она напомнила о себе сама. В качестве ответного подарка Елена Семеновна принесла рыбаку кулек крупных персиков.

— Не люблю быть должна, — просто промолвила она, попила чаю и осталась на ночь.

Любое такого рода романтическое приключение вносит живинку в самую грустную жизнь, вот и Васильич испытал после этой случайной связи необыкновенный подъем: не ходил — летал, да еще что-то своим скрипучим голосом петь пытался. И все гадал: придет его пассия на следующий вечер, как обещала, или нет.

Пассия пришла. И закрутилась любовь-морковь — три следующих дня пролетели как один миг!

С большим сожалением Васильич попрощался со своей лаурой, поскольку необходимо было уладить кой-какие городские дела. Елена Семеновна, по профессии учительница, оставалась в селе до конца лета, и это обстоятельство обещало еще немало романтических встреч в бревенчатых стенах Васильевичева жилища.

По приезду в город рыбак дал себе слово городской любовнице не звонить — беречь силы для новой знакомой, но, раб своих желаний, в первый же вечер пригласил в дом жившую неподалеку Юлю.

«Вот я устроился, — с хвастливым мужским тщеславием, прикрывавшим смущение, думал Васильич, — в городе одна краля, в деревне — другая, как сыр в масле катаюсь, вернее, как медведь в малине. Экая получается «вилка»! При всей неразборчивости в связях, у Васильича никогда в жизни не было двух любовниц одновременно.

Почти до конца лета рисовался этот любовный треугольник, а развалился совершенно неожиданно.

В одно прелестное августовское утро Васильич обнаружил у себя симптомы известной дурной болезни, диагноз которой в тот же день подтвердился анализами, сданными в анонимном врачебном кабинете.

«Ни фига себе! — размышлял пойманный в ловушку Васильич, — и кого теперь кроме себя винить?» Было ясно, что сделать подобный «подарок» могла что та, что другая женщина. И было ясно, что как минимум одна из его «любовей» изменяла ему точно так же, как изменял он.

«Это что же получается? Выходит, я никакой не гроссмейстер, не делал я никакой „вилки“ — я под эту самую „вилку“ попал!»

Он ни секунды не сомневался в том, что обеим женщинам надо признаться, как ни секунды не сомневался, что и с той и с другой женщиной отношения разорвет. А дальше… дальше он может пообещать себе никогда подобных «треугольников» не строить, но ведь часто события в жизни повторяются против нашей воли: первый раз происходят в виде трагедии, а второй — в виде фарса. Так что гораздо благоразумнее было не давать себе никаких зароков и спокойно жить дальше.