Рассказы о Кирове - [69]

Как-то Платонова сообщала Сергею Мироновичу по телефону сводку о выпуске «бьюиков». Выслушав сводку, Киров вдруг задает вопрос:

— А вы знаете, что такое «бьюик»?

— Автомобиль, — отвечает Платонова.

— Это всякий знает, а вы скажите, какой вид у этого автомобиля?

И когда Платонова описала этот тип машины, Киров был явно доволен.

Однажды дежурная Дубровская составляла какой-то запрос в Эпрон[20]. Когда запрос был отпечатан, Дубровская подала его на подпись Кирову. Сергей Миронович говорит Дубровской:

— Расшифруйте, что такое «Эпрон».

Дубровская расшифровала.

— Вы уверены, что правильно расшифровали? — спросил Сергей Миронович.

Дубровская была не совсем уверена в этом. Тогда Киров отложил бумажку в сторону и заметил:

— Подожду, пока вы придете ко мне и с полной ответственностью скажете: «Эпрон» расшифровывается так-то и так-то.

Вот такими повседневными уроками Сергей Миронович приучал нас к точности и сознательному отношению к порученному нам делу.

Хочется сказать несколько слов о Кирове-докладчике. Людям, которые слышали Кирова с трибуны, всегда казалось, что для Сергея Мироновича не представляло труда сделать доклад, так легко лилась его речь. В действительности дело обстояло совсем не так. Излишне, конечно, говорить, что к каждому выступлению Сергей Миронович изучал массу материалов, пользовался обильными источниками, перечитывал обзоры и т. д. Интересно отметить, что Киров, который сделал за свою жизнь сотни докладов, волновался перед каждый своим выступлением. Об этом знали все, кто близко работал с Сергеем Мироновичем, да и он сам никогда этого не скрывал.

В ожидании доклада Киров не мог спокойно сидеть или стоять. Заложив руки за спину или спрятав их в карманы, он сосредоточенно расхаживал из угла в угол. Как-то Платонова, увидев Кирова расхаживающим по коридорчику дворца Урицкого, улыбнулась. Сергей Миронович вздохнул и заметил полушутя:

— Вам-то хорошо улыбаться! Вам ведь доклада не делать. А мне вот через несколько минут надо уже стоять на трибуне.

Однако, как только Сергей Миронович появлялся на трибуне, все волнение его исчезало. Он был абсолютно спокоен и чувствовал себя полным хозяином аудитории. На трибуне Киров совершенно перерождался. Невысокого роста, коренастый, он казался необычайно могучим, сделанным из несокрушимого гранита.

Однажды после одного доклада, когда зал неистовствовал от рукоплесканий, мы спросили Сергея Мироновича, учился ли он когда-нибудь делать доклады.

— Да, я учился технике речи, — ответил Киров. — Раз мне по характеру работы приходится часто выступать, я обязан это делать как можно лучше. А для этого нужна настоящая учеба.

Сергей Миронович учился всегда и всюду. Трудно было понять, когда он спит или отдыхает. Очень часто он звонил дежурному в два-три часа ночи и просил прислать ему домой нужный материал…

30 ноября 1934 года в двенадцать часов дня Сергей Миронович позвонил дежурной Ефремовой и спросил, получены ли газеты и напечатано ли постановление об отмене хлебных карточек. В этот день Киров готовился к докладу на партийном активе. В пять часов он вновь позвонил и попросил прислать старое постановление обкома о введении хлебных карточек. Через некоторое время Сергей Миронович справился о подъеме воды на Неве (в этот день дул сильный ветер с моря). Предпоследний звонок в этот день был около одиннадцати часов вечера. У Сергея Мироновича не оказалось дома карандашей, и он просил прислать ему коробку из его письменного стола. Пока дежурная искала карандаши, Сергей Миронович позвонил вновь: он отыскал у себя несколько карандашей и просил не беспокоиться. Больше в этот вечер Киров не звонил.

Первого декабря Сергей Миронович позвонил часов в двенадцать дня. Ему нужен был ряд сведений о работе облторготдела. Так как сразу этих сведений в Смольном найти было нельзя, Сергей Миронович попросил дежурную связаться с заведующим облторготделом:

— Скажите, чтобы он как можно быстрее позвонил мне и сообщил точные данные.

Последний звонок Сергея Мироновича в горком был 1 декабря в четыре часа дня. Он сообщил, что выезжает в Смольный. По всему его тону чувствовалось, что он в прекрасном настроении:

— Сейчас выезжаю. А как вода?

Сергей Миронович дошел из дома пешком до Троицкого моста, посмотрел на подъем воды на Неве и только тогда сел в автомобиль. Как всегда, большевистский хозяин города Ленина хотел лично убедиться, что его детищу, Ленинграду, не грозит никакая опасность…

С. Л. Маркус В ДОМАШНЕЙ ОБСТАНОВКЕ

За годы работы Сергея Мироновича на посту секретаря Ленинградского горкома и обкома ВКП(б) я несколько раз приезжала в Ленинград и, останавливаясь у Кировых, имела счастье близко видеть Сергея Мироновича, слышать его, общаться с ним в домашней обстановке.

Сергей Миронович обычно приходил домой в одиннадцать часов вечера, а бывало, и позднее. Он переодевался, умывался, обедал. Как бы он ни был голоден, он никогда не садился обедать один. Мы с Марией Львовной должны были принести все из кухни, сесть за стол и кушать вместе с Сергеем Мироновичем. После обеда он любил пить чай, но делал это большей частью уже за работой.