Рассказы о Данилке - [4]
Возле самой воды сел кулик. Бегает по грязи на длинных тонких ножках, оставляя следы, как звездочки; сует в землю длинный тонкий носик, что-то ищет.
Громкое кряканье подсадной отвлекает Данилку от кулика. Он видит, как, со свистом рассекая воздух, несется к воде большая и сильная птица. С тяжелым шумом плюхается рядом с кряквой крупный и красивый селезень. Данилка замирает и во все глаза, забыв, что он охотник, восхищенно смотрит на великолепную нарядную птицу. Ах, какой селезень, какой раскрасавец! С гордой посадкой отливающей зеленью точеной головы, с яркими синими перьями на боках, с сильным обтекаемым туловищем, он четко выделяется на воде. Со страстным шепотом селезень плывет к подсадной, а Данилка наконец приходит в себя, и у него обрывается сердце от мысли, что может упустить добычу. Он хватает малопульку и, торопливо наведя ствол на птицу, нажимает курок. Раздается сухой щелчок. И в тот же миг селезень срывается с воды и, тяжело набирая высоту, роняя капли воды с крыльев, исчезает, провожаемый громким растерянным кряканьем подсадной. Осечка! Данилка чуть не ревет с досады. Он все еще смотрит на воду, на кричащую крякву, и ему просто не верится, что селезень, прекрасный большой селезень, исчез! Слезы накипают на глазах.
И вдруг Данилка опять слышит шелест тяжелого полета, он выглядывает из скрадка в надежде вновь увидеть красавца селезня, но видит в низком полете стаю гусей. Они летят над самым скрадком, летят так близко, что хорошо различимы их красные лапки, прижатые к грязным животам. Данилка торопливо целится в ближнего гуся, раздается оглушительный, как показалось Данилке, выстрел. Стая всполошно взмывает круто вверх и с металлически-звонким гоготаньем исчезает. Испуганно кричит подсадная и на подвзлете, чертя хвостом воду, шарахается в камыши. Гусей и след простыл, а сверху, плавно кружась, опускается белое перо. Обронил какой-то гусь! Неужели попал? Данилка обалдело крутит головой в надежде увидеть подбитого гуся и видит торопливо шагающего отца. За отцом бежит Зорька. Обогнав хозяина, она срывается с кочки в воду, подбегает к скрадку и торопливо нюхает землю, рыщет вокруг, замирает с поднятой передней лапой, устремив взгляд на озеро. Она ищет убитую птицу, она слышала выстрел.
— Чего стрелял? — запыхавшись, спрашивает отец.
Данилка взахлеб рассказывает, как летели гуси, как он поднял ружье — ка-ак бабахнул! — и как перья полетели от гусей.
— Много было?
— У-у! — задыхается от восторга Данилка. — Не сосчитать! Тыща! Я раз-раз!
Отец понимающе улыбается и не перебивает сына: откуда «тыща», откуда «раз-раз», когда был один выстрел!
Зорька все еще рыщет.
— К ноге! — приказывает отец.
И Зорька, подбежав к скрадку, отряхивается. Брызги летят во все стороны.
— Пошла! — недовольно говорит отец и вытирает лицо. — Этого еще не хватает.
Он залезает в скрадок, Зорька тоже.
— Посидим. Сейчас лёт начнется. Я на косу тоже без пользы сходил. Бил влёт селезня, промазал.
Данилке становится легче: не один он мажет.
Догорает заря, сгущаются сумерки. На крик кряквы никто не прилетает. Сидят долго. Наконец отец с досадой говорит:
— Все, пропала охота. Давай домой собираться.
Они вылезают из скрадка. На западе светится полоска зари, а вокруг все потемнело, напиталось сумерками, изменило очертания. Стал выше и угрюмее камыш, холодно и темно блестит озеро, даже скрадок затаенно и враждебно молчит. Сильно наносит сырью и знобким холодом большой воды. Отец обвешивается ружьями, чучелами, клетку с кряквой берет в руки, присаживается на корточки:
— Залазь.
Хлюпая сапогами, направляется к месту, где оставлен Гнедко. Под Данилкой качается земля, он боится, что отец оступится и они полетят в черную топь. Собака серой расплывчатой тенью прыгает с кочки на кочку, промахивается, плюхается в воду, снова скачет. А отец идет уверенно, тяжело оседая в вязкую хлябь. Чувствуя под собой твердые и сильные плечи отца, Данилка успокаивается: с отцом не пропадешь, он надежная защита и опора.
Вдруг отец торопливо и в то же время осторожно приседает, опускает клетку с подсадной на кочку и шепотом говорит:
— Держись крепче.
Данилка, вцепившись в отцовские уши, замирает. Обострившимся зрением видит, как застыла в стойке Зорька. Отец вскидывает ружье. И в тот же миг с маленькой, блестевшей багряной сталью лужи тяжело взмывает птица. На потухающей полоске зари она кажется черной и непомерно большой. Гром и пламя выстрела оглушает и ослепляет Данилку, он чуть не падает с плеч отца. Отец делает несколько торопливых шагов и опускает Данилку на твердую землю.
— Испугался?
Данилка плохо соображает, в голове гудит, глаза совсем не видят. Его слегка подташнивает.
— Ну-ну, очухайся. — Отец смеется и треплет сына за плечо.
Данилка стал различать предметы и видит, как подбежала Зорька, держа в пасти птицу, крыло которой волочится по черной земле.
— Смотри какой! — говорит отец, и голос его преисполнен восторга и гордости. Осторожно высвободив из пасти Зорьки птицу, подает сыну.
Это селезень! Тот самый, который прилетал к крякве! У Данилки захватывает дух. Селезень тяжел, мокр, еще теплый, пахнет сырью и порохом. Одна дробинка прошила клюв и выбила глазок.
