Рассказы - [8]

Шрифт
Интервал

Птенчики в гнездышках только и делают, что безобразничают и ссорятся. Присмотритесь к этой мамаше-галке, у которой в гнездышке двое галчат: Она считает, что решила проблему воспитания, притаскивая в клюве двух червяков сразу для обоих любимых чад. Боюсь, что как знаток детской психологии она рискует утратить престиж, Потому что одному птенцу, побойчей, регулярно достаются два червяка, а другому, посмирней, достается шиш. И если галчонок встал с левой ноги и хандрит - или как еще сказать по-галчачьему,То другой галчонок с утра пораньше начнет приставать к нему и докучачь ему; Если один затеет игру, то другой забьется в угол нахохлившись, словно старик, которому стО лет; И если второй сложит башню из кубиков, то первый ее назло разломает, а если первый надует шарик, то второй его нарочно проколет. Если вам удастся подкрасться к гнездышку и десять минут усидеть на ветке, Вы поймете: наши юные пернатые друзья скандалят не меньше, чем наши собственные детки; И, наверно, замороченные пернатые родители читают им из птичьих поэтических томиков Стихи о том, что птенчики должны жить дружно, как маленькие дети из больших домиков. Право, стоит ли правду держать в секрете? Наши дети живут так же дружно, как птенчики, а птенчики живут так же дружно, как дети. В общем, отпрыски, где бы они ни росли - в доме под крышей или на крыше,Сплошь и рядом не могут жить друг без друга, но дружно жить они тоже не могут разве что в цитатах, приводившихся выше. Коллеге поэту можно посочувствовать: старайся, пиши, хоть из кожи вылезь Никто все равно не будет жить дружно: просто взрослые умеют это скрывать, а дети пока что не научились.

ОТРЕЧЕНИЕ ШУТА

Жил-был когда-то один человек, которого встречали не по одежке, А исключительно по уму, потому что ценили его бонмошки[10]. Гости, даже очень голодные, не садились за стол, покуда он не придет, Ожидая, что он приправит им ужин соусом своих пикантных острот. Коктейлем-другим освеживши память, Он пускался каламбурить и эпиграмить. Он умел держать все общество в тонусе и постоянно был начеку сам, Никогда не опускаясь до непристойностей и не потакая низменным вкусам, И как ходячий склад анекдотов Был украшением любых табльдотов. Он снискал себе славу в среде артистов и в кругу финансовых воротил И вдруг он разом все прекратил. Он почти перестал появляться в обществе, а если все-таки появлялся, то не раскрывал практически рта, А если раскрывал, то для того, чтоб заметить, что уже две недели не было дождя и какая нынче летом стоит духота. На остроты он наложил эмбарго, И самое памятное его высказывание за последние три месяца за столом было: "Вы, значит, из Луисвилля, я когда-то знал в Луисвилле одну семью по фамилии Перкинс, но, кажется, они переехали в Чикарго". И на первых порах люди кротко терпели, но потом заподозрили, что дело нечисто и что острый меч своего языка он решил перековать на простое орало, И тогда они пошли и спросили: "В чем дело? Не пора ли начать острить, как бывало?" И он сказал: "Вы видите эти губы? Прошу вас, посмотрите на них внимательно только не думайте, что я себялюб: Отныне и вовеки ни единая шутка не слетит с этих жалких, никчемных губ. Я хочу вам признаться: я отдал полжизни изучению основ сатиры и юмора; я штудировал все, что успели написать известные юморо- и сатироведы; Я потратил уйму денег и времени, совершенствуясь в искусстве застольной беседы; За каждым запомнившимся вам афоризмом стояли годы практического опыта; И что же? Насмарку пошли все хлопоты. В один прекрасный день звонит телефон, и ребенку говорят: "Это доктор Киске - на трубочку, деточка, скажи что-нибудь", и малыш, взяв трубку, говорит: "Мяу!" И все, кто это слышит, валятся со смеху, в том числе - на том конце провода сам важный доктор и его фрау; И в ушах у меня звучит до сих пор неотвязное эхо этого смеха: Мои каламбуры, мои bon mots никогда не имели такого успеха. Так что больше не считайте меня остряком, а считайте просто добрым соседом, потому что я не вижу достойного выхода, оказавшись между Харибдой и Сциллой: Я должен либо капитулировать, либо конкурировать на старости лет с неквалифицированной рабочей силой".

МУЖЬЯМ - ПО СЕКРЕТУ

Если вы женаты, любезный читатель, то вас, вероятно, не удивит, Что вашу законную супругу как правило совершенно не устраивает ее внешний вид. Она повторяет, что выглядит ужасно, что цвет лица у нее отвратительный и что фигура у нее подкачала, А волосы - это вообще не волосы, а старая, мерзкая, грязная мочала. Перед зеркалом, роняя в раздражении щетки, Она отыскивает мнимые двойные подбородки, И клянется, что ее прелестная кожа На дно пересохшей лужи похожа, И в сердцах именует идиотскими тумбами свои соблазнительные, стройные ножки, И сравнивает свою несравненную талию с плохо завязанным мешком картошки. Право, лучше стоять на шатком мосту, где за вами лев, перед вами тигр, а внизу кишмя кишат крокодилы, которым присуща кровожадность и бешеность, Чем остаться один на один с любимой, сквозь зубы комментирующей собственную внешеность; Лучше разом пропасть - погибнуть в огне, потонуть в океане, поесть в кафетерии,


Еще от автора Огден Нэш
Вот что должно быть вышито на каждом слюнявчике

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Милый Ханс, дорогой Пётр

Александр Миндадзе – сценарист, кинорежиссер. Обладатель многочисленных премий, среди которых “Серебряный медведь” Берлинского международного кинофестиваля, “Ника”, “Белый слон” Гильдии киноведов и кинокритиков. За литературный вклад в кинематограф награжден премией им. Эннио Флайано “Серебряный Пегас”. В книгу “Милый Ханс, дорогой Пётр” вошли восемь киноповестей Александра Миндадзе разных лет, часть которых публикуется впервые. Автор остается приверженцем русской школы кинодраматургии 1970-х, которая наполнила лирикой обыденную городскую жизнь и дала свой голос каждому человеку.


В тени шелковицы

Иван Габай (род. в 1943 г.) — молодой словацкий прозаик. Герои его произведений — жители южнословацких деревень. Автор рассказывает об их нелегком труде, суровых и радостных буднях, о соперничестве старого и нового в сознании и быте. Рассказы писателя отличаются глубокой поэтичностью и сочным народным юмором.


Цветы для Анюты

Жизнь Никитина Сергея нельзя назвать легкой — сначала трагедия, после которой парень остается прикованным к инвалидной коляске, а затем и вовсе юноша узнает, что любимые родители усыновили его, когда он был еще младенцем. Да еще и эта Анька — плод измены и предательства отца. Это же надо было додуматься — привести девчонку в дом! И как теперь Сергей должен относиться к ней, когда он знает, что она ему и вовсе не сестра? Сам же Сергей давно для себя решил, что никогда не полюбит Аню, и после смерти родителей навсегда вычеркивает ее из своей жизни.


Вальсирующая

Марина Москвина – автор романов “Крио” и “Гений безответной любви”, сборников “Моя собака любит джаз” и “Между нами только ночь”. Финалист премии “Ясная Поляна”, лауреат Международного Почетного диплома IBBY. В этой книге встретились новые повести – “Вальсирующая” и “Глория Мунди”, – а также уже ставший культовым роман “Дни трепета”. Вечность и повседневность, реальное и фантастическое, смех в конце наметившейся драмы и печальная нота в разгар карнавала – главные черты этой остроумной прозы, утверждающей, несмотря на все тяготы земной жизни, парадоксальную радость бытия.


Пастораль

«Несколько лет тому назад инженер Полуянов решил переменить судьбу и надежду, бросил хорошую должность в исследовательском институте… смог уехать в деревню, осесть и заниматься своими делами. В брошенной миром деревне Кукареки все работают целый день, возятся на виду друг у друга, но как сойдутся, то так затараторят быстро, что кажется: не по-русски они говорят. А будешь мимо проходить, и не поймешь, про что речь. И вот говорят, тараторят, тараторят, а потом вдруг как-то разом сбросят обороты и разбегутся. Говорят же все разом о том, что они уже знают из разговоров друг с другом.


Химеры

В книгу вошли последние произведения писателя, эссеиста, литературного критика и историка литературы Самуила Ароновича Лурье (1942–2015). Продолжая плеяду русских правдоискателей, которые силой своего публицистического и художественного слова боролись за справедливость, за человека, Самуил Лурье стал среди них одним из самых ярких и парадоксальных. Его неповторимое чувство стиля неразрывно сочеталось с глубиной и остротой мышления. Рассуждая о Шекспире, он не остается в XVI веке, а говорит о трагическом суициде подростков в 2014 году в якутской деревне и о жестоком убийстве девушки в Пакистане в наши дни.