Рассказы майора Игнатенко - [4]

В восемнадцать вышла замуж за свежеиспеченного лейтенанта-мотострелка. В двадцать — родила ему сына. Вместе с мужем сменила тринадцать гарнизонов. Профессии не имела. И задачи у нее не было, кроме как — ждать, встречать и провожать мужа да воспитывать сына, которому доводилось «папку» видеть чаще на фотографии, чем воочию. И хотя, как большинство офицерских жен, она про странствия с Игнатенко говорила красиво: «Мы служили…», ей за эту «службу» звезд и наград не давали, а трудностей хватало сполна… Вот и нервишки у неё к сорока годам расшатались, и характер заметно испортился. Редкое застолье у Игнатенко проходило гладко. То она придерётся, что муж лишнюю рюмку выпил, то начнёт выговаривать, что ей внимания недостаточно уделяет… Начнет с простого упрёка, потом закипятится, разгневается. Лицо покраснеет, а пресловутые «брызги», напротив, небесную окраску утратят, сделаются бесцветными, пронзительными…

Вспомнил я это — не удержался:

— Как ты терпишь всё это, брат? Людка тебя поедом ест, а ты ещё и оправдываешься…

Сказал и тут же пожалел: как-то не по-мужски получилось. Да и кто вообще имеет право в отношения супругов встревать?..

А Серёга возьми да улыбнись в ответ:

— Не ест меня Людка, а поливает…

— Это точно, поливает. Да ещё как… — поддакнул Яковлев.

— Эх, ничего вы, братцы, не знаете. Тут история давняя… Так и быть, расскажу… Берите пузырь. Людка индульгенцию ещё на пару часов выдала…

Мы купили водку. Вернулись в дом. Расположились на обжитой нами кухне. Опрокинули по стопке, и Сергей начал рассказ…

— В Афган меня откомандировали неожиданно, вместо «отказника». Редко, но встречались и такие. Сначала при беседе с кадровиками даёт согласие на спецкомандировку, а потом, перед самой заменой — в кусты.

Я служил тогда комбатом в Мукачево, в Закарпатье. Был конец мая, по местным меркам уже лето… Вдруг звонок из штаба дивизии: «Готовьтесь, поедете на юг». Что такое «юг», тогда, в восьмидесятом, уже все прекрасно знали: значит, «за речку» и дальше Кушки. Ну, а «готовьтесь» — это так, для успокоения: через три дня должен быть уже в Ташкенте, в штабе Турк-ВО. Три дня на всё. И должность сдать, и семейные дела уладить. На службе отнеслись с пониманием: сдачу батальона быстро провернул. А дома Людка, понятно, в слезы… Как ее утешить? Не знаю, как…

Поехал в ближайший лесок, вырыл березку полутораметровую, привез в гарнизон, к нашему ДОСу. Перед подъездом выкопал яму и туда ее, белоствольную, посадил. Соседи в голос: «Поздно уже деревья сажать. Не приживется!» А я Людке тихо, на ушко говорю: «Хочешь, чтобы я вернулся, смотри за деревом. Завянет, значит, и мне — крышка…»

Так вот и простились. Улетел я в Ташкент, оттуда — в Афган. Командовал горно-пехотным батальоном. Вы знаете, что это такое. Из рейдов практически не вылезал. Бывали, впрочем, ситуации и пострашней…

Однажды приходит ко мне советник ХАД (афганской военной контрразведки) и говорит:

— Алексеич, необходимо провести встречу между руководителями банд нашей и соседней провинции — Ташкурган. В Айбаке и Дарайзинданеком ущелье с «духами» договоренность достигнута. Если сумеем свести саманганских и ташкурганских «бабаев», будем контролировать всю ситуацию в нашей части Афганистана. Условия встречи определяют «духи». Место — Ташкурган. Соберутся все главари банд. Они хотят, чтобы гарантом безопасности выступил ты. И больше никого… Сам понимаешь, риск большой. Поэтому решать тебе, как скажешь, так и будет.

Надо сказать, что мой батальон был единственной боевой единицей, способной повлиять на ситуацию в провинции. Поэтому условие «духов» мне было понятно.

Однако, чтобы пойти на участие в переговорах, я должен был доложить по инстанции командиру полка рапортом, как положено, дождаться его резолюции, а потом уж рисковать… Но времени для этого не было: выезжать надо было завтра утром.

— Я поеду. Каковы гарантии для меня?

— Гарантий для тебя нет никаких. А условия такие: губернатор провинции дает «уазик» с афганскими номерами. Ты — за рулём, но для страховки можешь взять с собой одного бойца, желательно таджикской национальности…

Так я и сделал. Взял с собой преданного солдата-таджика по имени Телло (что в переводе — «золотце»). Понимал, что втягиваю парня в смертельную авантюру, поэтому сказал:

— Ты можешь отказаться — мы едем на опасное дело.

— Я поеду.

Рано утром к нашему КПП подогнали «уазик». Я сел за руль. В «собачник» забрался Телло. У него радиостанция для связи (хотя действует она километров на восемь-десять, а мы к «духам» выдвигаемся на двенадцать, так что, случись что, все равно нас никто не услышит).

— Телло, у нас с этого момента одна жизнь на двоих. Ты язык «духовский» знаешь, я нет. Если услышишь что-нибудь подозрительное, покашляй несколько раз.

— Я всё понял, командир.

Подъехали к месту, которое назначили хадовские советники. Из дома вышли три бородатых «духа» с автоматами. Мы поздоровались по-афгански:

— Хубости-чатурости. Харасти-бахарасти.

Так они говорят, прикладывая руку к сердцу. Переводится это довольно длинно: «Как твой дом, как твоя жена, как твои дети…»

Я в знак миролюбия поднял правую руку. Они уселись в машину: двое на заднее сиденье, а один рядом со мной. Поехали. У меня на душе кошки скребут: а может, эта встреча просто засада?