Рассказы - [41]

— Ну, здравствуй, сынок.

— Папа!

Хонст ринулся к отцу, но израненые руки обняли лишь пустоту. Призрак печально покачал головой:

— Мне пришлось покинуть эту реальность. Это произошло еще до твоего рождения. Но я знал: ты будешь жить. Ты — мое продолжение. Мои расчеты подтвердились: мутация оказалась рецессивной. Ты был таким же, как все… до поры. Стресс активизировал программу. Спящие гены пробуждаются.

Хонст не понимал и половины слов отца — тем более мощными заклинаниями они ему казались. Призрак почувствовал это, и светлый лик его омрачился. Через столько лет сказались профессорские замашки, а говорить-то следовало по существу.

— Ты обретешь Силу, — сказал он. — Не трать ее по мелочам.

Помни: у нас есть могущественный враг. Скоро его легионы будут здесь. Останови их! Ты должен защитить свою страну и свой народ

— он достоин этого, ибо из него была твоя мать. Я благословил эту землю, когда пришел сюда, — не дай свершиться ее поруганию.

Ты разобьешь врага и станешь королем Тьюрии. Возможно, мы не увидимся больше, но помни: я с тобой. Время истекает. Прощай…

Небо распахнулось и приняло в себя звезду. Хонст тихо заплакал. Кругом воцарилась тишина южной ночи.

5

В холле государственной поликлиники пахло лекарствами.

Электрический свет придавал лицам людей неестественно-бледный оттенок, делая их похожими на мертвецов. У входных дверей стоял охранник в камуфляже и что-то лениво жевал.

В стороне от всех, в углу за искусственной пальмой сидела женщина маленького роста, похожая на ребенка, с непомерно большой головой и грустными синими глазами. Совсем недавно эти глаза сводили поклонников с ума.

Она родилась выродком. Родители отказались от нее и сдали в приют — это все, что она о них знала. Всеми законами природы ей предопределено было стать человеком второго сорта. Так и было, пока Фортуна не повернулась к уродливой девушке лицом. Сначала маленькие, иногда комические роли, а потом — неслыханный успех.

Да, успех и счастье быть нужной людям. По вечерам их было не оторвать от телевизоров. Казалось, вся страна плачет и смеется вместе с ней. Но вновь повернулось колесо судьбы: кому-то понадобилось свернуть сериал. В прессе появились злобные, язвительные отклики. Бывшие друзья перестали здороваться. Стало ясно, что за показной любовью скрывалась тайная ненависть, а за терпимостью — лицемерие. Так проходит мирская слава…

Напротив расположилась пара: муж пытался читать газету, а жена донимала его болтовней. Видя, что ее внимание не ценят, супруга начала озираться по сторонам, и взгляд ее случайно упал на маленькую женщину. Простоватое лицо выразило удивление, а затем восхищение.

— Дорогой, — зашептала она. — Смотри, это же Ользи!

— Какая еще Ользи?

— Ну, какая может быть Ользи, глупенький! Из сериала, конечно.

— А… — Муж снова углубился в газету. Жена состроила удрученную мину, вздохнула и направилась к обладательнице грустных синих глаз.

— Скажите, вы ведь Ользи, правда?

— Теперь уже нет.

— Ах, извините, какая же я глупая! Ользи — это ваша героиня, а по-настоящему вас зовут Вьорна. Вьорна Као, верно?

— Верно.

— А меня — Сина Птар. Мы здесь с мужем.

— Очень приятно.

— Вы знаете, я с таким удовольствием смотрела ваш сериал…

Так жаль, что он кончился!

— Мне тоже.

— Ох, когда ваша героиня умерла, я даже заплакала! Ну зачем они это сделали, а? Пусть бы жила со своим возлюбленным.

— Да, конечно.

— Скажите, а вы сейчас где-нибудь снимаетесь? Будут еще фильмы с вашим участием?

— Не знаю, — хмуро ответила Вьорна и закрыла глаза.

— Ах, извините меня, пожалуйста.

— Ничего, все в порядке.

— Простите, а вы не могли бы дать автограф? У меня есть ваша фотография, я все время ее ношу с собой в сумочке… И ручка есть.

— Пожалуйста.

Вьорна аккуратно взяла ручку своей шестипалой лапкой и крупным детским почерком вывела: «Сине Птар на память о бедняжке Ользи». Поклонница довольно закудахтала и вернулась на место — показать мужу трофей.

— Номер шестьдесят семь, — раздался металлический голос свыше.

— Кто это — шестьдесят семь? Это не мы, дорогой?

— Нет, это она.

Вьорна Као неловко слезла с кресла и проковыляла в кабинет.

— Ах, не волнуйтесь, дорогая, у вас все будет хорошо.

Прошло минут пятнадцать.

Двери открылись. Двое санитаров выкатили тележку с мешком из черного пластика. Один из них показал переставшему жевать охраннику какую-то бумажку и негромко пояснил:

— В морг.

Тишину расколол истерический крик обладательницы последнего автографа «бедняжки Ользи».

6

Ивина встречали. Не успел он спуститься по трапу звездолета, как попал под скрещенные лучи прожекторов. Зазвучала музыка: невидимый оркестр, жутко фальшивя, играл «Марш Земли».

От трапа протянулась мерцающая ковровая дорожка. Ивин шел по ней, чувствуя себя полным идиотом. Вся затея насчет неофициального визита пошла насмарку.

Навстречу, радостно улыбаясь, топал Мьор. Позади шумела толпа, сдерживаемая кольцами оцепления. В воздухе с тихим жужжанием парили телекамеры: вся сцена непрерывно снималась с различных ракурсов.

Мьор подошел и протянул Ивину руку. Ивин рефлекторно поднял свою, но тут же опустил. Мьор едва заметно хмыкнул и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Под приветственные крики толпы они молча прошли по мерцающей дорожке и сели в черный правительственный электромобиль.