Рассказы китайских писателей - [4]

Наш сосед, дядюшка Цзю, хвалил мать, оттопыривая большой палец:

— A-Ян просто не ценил своего счастья: иметь такую одаренную жену, чьи гуси с каждым днем все вкуснее и вкуснее, и убежать с материковой девчонкой — это надо быть круглым дураком.

Мать, поливавшая из шланга заплывшую жиром мебель и пол ресторана, усмехалась:

— Дядюшка Цзю, вы бы уж не смеялись надо мной: человек убежал — ищи ветра в поле, спасибо, что хоть дело оставил, не то матери с дочкой и ноги протянуть было бы недолго, чего уж говорить про средства на учебу Юэ Мин.

И добавляла ледяным тоном:

— Посмотрим, действительно ли он больше не вернется: я ведь даже вещи его не трогала.

Тетушка Цзю тем более стояла на стороне матери:

— Не вернется — и бог с ним, дело у тебя в руках, даже и не думай отдавать его этому лису просто так.

— Я тоже так считаю, — соглашалась мать. — Не вернется — я ему развода не дам, так и буду госпожой Се, а захочет развестись — приползет. Я даже уже и не жду его, одна как-то привыкла.

Выражение лица у моей матери было тогда каким-то загадочным, так что было неясно, хочет ли она в конце концов снова увидеть Се Яна или нет. Но вопрос заключался не в том, хочет она этого или нет, а в том, что Се Ян этого не хочет, и матери оставалось лишь играть пассивную роль зрителя в разыгрываемом моим отцом сценарии.

Когда женщина действует с таким упорством и самоотверженностью, то это не может не вызвать расположения: у нашего заведения никогда не возникало больших проблем, а маленькие всегда можно было решить мелкой взяткой, хлебосольством или ненавязчивым подарком.

Мать все больше и больше напитывалась «мужским духом», как гусь напитывается соками маринада; шея ее стала длинной и жилистой, подобно гусиной; терпение и стойкость моей матери вызывали у меня чувство глубокого преклонения.

Мать была настоящей хозяйкой, держала свой ресторанчик, как гусиная голова держит тушку, подвешенную за прилавком, — уверенно и со вкусом. И есть больше всего она любила именно гусиные головы: вкус у них насыщенный, снаружи мясо мягкое, а внутри — твердые хрящи; хотя гусиная голова и получается такой нежной, но на ней, насаженной на крюк, держится весь остальной гусь.

— Мама, я пошла, завтра мне на работу.

Мать провожала меня до порога и следила взглядом за моей удаляющейся фигурой. Когда я, дойдя до конца улицы, оборачивалась, мать продолжала стоять на прежнем месте.

На прощание мать давала мне наставления, как будто мне все еще было семь лет:

— На дороге смотри по сторонам, сейчас сумасшедшее движение, высыпайся, не ложись слишком поздно, когда будет время, приходи навестить меня.

Я понимала: мать ждет не меня, а моего отца, но отец не тот человек, который приходит навестить.

Я перешла на новую работу — секретаршей. Эта должность не имела ничего общего с моей специальностью, и я согласилась на нее из безысходности.

Последние полгода в экономике творилась какая-то неразбериха, что не могло не сказаться на жизни города, выпускники институтов сидели без работы; к счастью, у меня за плечами было уже два года рабочего стажа и кое-какие рекомендации, так что голодать мне не пришлось.

Когда я познакомилась с моим будущим начальником, адвокатом Тан Чжуосюанем, мне в голову пришла одна оригинальная идея, поэтому я мысленно распрощалась с другими предложениями. Так господин Тан стал моим боссом, а потом перестал быть боссом. Вот как все это произошло.

Я работала всего неделю, когда позвонила какая-то женщина. Я спросила:

— Как ваша фамилия?

Трубка ответила:

— Ян.

— Госпожа Ян, пожалуйста, сообщите из какой вы компании, по какому делу желаете обратиться к господину Тану? Не могли бы вы оставить контактный телефон? Господин Тан перезвонит вам, когда освободится.

Я старалась говорить как можно вежливей, однако в ответ в трубке послышалось гневное:

— Ты что, не знаешь, кто я такая? Быстро сообщи ему, что его спрашивает госпожа Ян, и он сразу подойдет к телефону.

Она была убеждена, что секретарша — самый омерзительный в мире посредник: секретарша лучше нее осведомлена, где и чем занимается ее любовник, свободен он или нет, с кем встречается, и даже может не обращать внимания на такие очевидные вещи, как звонок его любовницы. Секретарша владеет неумолимым правом сказать «господин Тан на совещании», и звонившему ничего не остается, кроме как повесить трубку.

Но госпожа Ян сдаваться не собиралась.

Как нарочно Тан почуял звонок и поспешно подключился к разговору, рассыпавшись целым букетом извинений и демонстративно наказав мне:

— Когда бы госпожа Ян ни позвонила, всегда соединяй.

Ян отчитала Тана ледяным тоном и в заключение поведала мне:

— Теперь, думаю, ты знаешь, кто я такая. Впоследствии, надеюсь, не будешь тянуть кота за хвост.

Я заверила ее в этом и проглотила обиду, однако ее звонок запомнила. По одному ее голосу я сразу поняла, что это за женщина и как ее можно проучить.

Иногда, по поручению господина Тана я заказывала им места в ресторане — заказывали они сплошь дорогие, но постные блюда, например, импортную спаржу. Госпожа Ян Ин была вегетарианкой и не ела ничего жирного. Она считала, что человек должен оставаться проницательным, настороженным, холодным и ни в коем случае не допускать в тело токсины. Ее принципиальности можно было только позавидовать.