Рассказы из всех провинций - [110]

Главное для торговца — источник, из которого можно свободно черпать деньги. Нет такого источника — нет и надежды на успех. Вы же неопытны в торговле, и потому дела Ваши не только не поправятся, но постепенно совсем захиреют.

Когда все вы от меня отвернулись и мне пришлось бежать из Сакаи, у меня не было денег даже на дорогу. Я выклянчил в долг небольшую сумму у менялы с улицы Оосёдзи, соврав ему, что собираюсь тайком от отца совершить паломничество в храмы Исэ. На эти деньги я кое-как добрался до Эдо. Попервоначалу туго мне приходилось, — город незнакомый, обратиться за советом не к кому. Потом, однако, мне пришла в голову мысль попытать счастья в торговле шинкованной морской капустой. В то время она была здесь в диковинку, кроме того, Эдо — город людный, и затея моя удалась: за четыре-пять лет я скопил восемьдесят рё. После этого я стал закупать морскую капусту в Мацумаэ и переключился на оптовую торговлю. Казалось, богатство само плыло мне в руки, и все же я понимал, что без больших денег ничего не достигну.

Как раз в это время я прослышал об одном враче, который пользовал только людей зажиточных и знатных. Не долго думая, я притворился больным, пригласил этого врача к себе, терпеливо принимал прописанное им лекарство, а потом в знак благодарности вместо одного бу, полагавшегося ему за услуги, поднес целых пять рё и сверх того послал ему шелковой ваты, бочонок сакэ и большую рыбину. И вот этот врач, получив столь щедрое вознаграждение, распустил повсюду слух, будто я самый настоящий богач. После этого все вокруг стали относиться ко мне с доверием, и лавочники отпускали мне в кредит любые товары, какие бы я ни пожелал. Выбрав подходящий случай, я рассказал врачу, что нуждаюсь в деньгах, и он согласился выступить за меня поручителем. Так я получил ссуду в размере пятисот золотых кобанов.

С тех пор дела мои пошли в гору, и вот теперь, по прошествии двадцати четырех с лишним лет, я располагаю состоянием в девять тысяч рё, не считая недвижимости и всякого прочего имущества. Это выяснилось в начале нынешнего года, когда я подсчитал доходы от торговли. В нашем мире без денег состояния не наживешь. Эту истину и Вам полезно усвоить.

Что ни говорите, а Эдо для торговца наиблагодатнейшее место. Было бы хорошо, если бы Вы прислали сюда своих сыновей, пока они еще не приобрели дурных привычек. Если только они не охочи до чужого добра, я обещаю, что лет через десять они вернутся к Вам, имея по три сотни рё на брата. Разумеется, можно заработать и больше, но это уже зависит от них самих.

У здешних торговцев в обычае держаться скромно. Вот я, к примеру, хоть и имею состояние в десять тысяч рё, всегда хожу в баню один, без прислуги, и сам несу банный халат, намотав его на шею. Жена моя не гнушается собственноручно подавать завтрак и ужин всей многочисленной прислуге. Казалось бы, не хозяйское это дело, но если бы каждый стал накладывать себе еды сколько захочет, в год убыток составил бы не менее пятидесяти рё. От того, что жена два раза в день поработает черпаком, руки у нее не замараются, и теми же руками она сможет потом возжечь благовония на домашней божнице. А что толку, если Ваша супруга напялит на себя ни с того ни с сего парадную накидку и усядется посреди комнаты, чванливо сощурив глаза? Сколько бы она ни строила из себя благородную особу, свои ноги-тяпки ей не переделать, они все равно выдают ее деревенское происхождение.

Да, нет на свете ничего горше безденежья. И лживость, и раболепие, и вообще все пороки проистекают от бедности. Говорят, что всяк в нашем мире наполовину мошенник. Вы же, судя по всему, — и того более. Такая жизнь недостойна Вас, мужчины. Подумайте хотя бы о детях и возьмитесь наконец за ум.

Ваш Гондаю, хозяин лавки «Мацумаэ».

Писано в Эдо 8-го месяца 9-го дня.

Бегство, приведшее к двум подносам

Г-ну Кикиэмону,

в лавку «Тадая»

Спешу поделиться с Вами своим горем и сообщить, что с внуком моим Тёитиро случилось несчастье. И все по вине няньки, которую я взяла в дом этой весной. Не сообразила я, глупая, предупредить ее, чтобы, когда возится с ребенком, не втыкала в прическу гребней и шпилек с острыми концами!

Прежде эта самая нянька служила в доме какого-то оптовика и там привыкла наряжаться куда более щеголевато, чем приличествует женщинам ее положения. Но я прикинула, что за семьдесят мэ серебром в год лучше держать в доме служанку приятной наружности, нежели какое-нибудь чучело, и наняла ее к внуку. Скромным видом она и в самом деле не отличалась, но оказалась добросердечной, в работе отдыха себе не давала — весь день вертелась волчком, а если с кем и водила дружбу, то лишь с людьми достойными, так что я нарадоваться на нее не могла.

Но вот однажды, взяв на руки Тёитиро, она не заметила, как край гребня коснулся кончика его носа, а шпилька воткнулась ему прямо в левый глаз. Из глаза хлынула кровь, и малец плакал так, что казалось, сейчас испустит дух.

Ну, мы сразу же принялись врачевать рану, и Тёитиро в конце концов поправился, только ослеп на один глаз. Уже одно это было для меня страшным горем, а тут еще вслед за левым стал отказывать правый глаз. Видно, такая уж кара выпала мне за прегрешения, что мой единственный внук с малолетства превратился в калеку. Уродился он здоровым, крепким ребенком, ничуть не хуже других, и я все мечтала, как он вырастет и станет мне опорой в старости. Напрасно мечтала. Вот горе какое! А людей недобрых по нынешним временам немало, — бывает, завидев моего Тёитиро, кто-нибудь начнет тыкать в него пальцем и потешаться: «Глядите-ка, вон идет побочный сын слепого принца Сэмимару!»