Рассказы из далекого прошлого - [25]

Циклоповъ умолкъ. Онъ крестился лѣвою рукой и смотрѣлъ на Аракчеевскій портретъ. Онъ, какъ будто, бесѣдовалъ съ могучимъ временщикомъ и увѣрялъ его:

— Не безпокойся, не осрамлю малодушіемъ твоей памяти.

Взоръ умирающаго и его духъ были крѣпки до конца. Окружающіе сознавали, что съ генераломъ умирала сила, создавшая Русское царство, служившая опорой трона русскихъ Монарховъ.

Къ утру старика постигъ новый ударъ, отнявшій у него языкъ, а къ вечеру, на третій день, генерала не стало.

Пушки оповѣстили о томъ село Березовое. Траурный флагъ взвился надъ барскимъ домомъ.

X.

Есть въ глубинѣ человѣческаго сердца незримое существо, которое мы привыкли называть «совѣстью». Въ натурахъ испорченныхъ она чуть теплится, но при благопріятныхъ обстоятельствахъ можетъ загорѣться большимъ пламенемъ. Въ натурахъ, забывшихъ въ жизненныхъ успѣхахъ о присутствіи въ себѣ очищающаго чувства, оно вспыхиваетъ ярко послѣ неожиданнаго паденія. Вотъ почему, совершивъ убійство, Калитинъ очнулся, какъ отъ тяжелаго кошмара. Онъ ощутилъ потребность возмездія, и, не дожидаясь, какъ поступитъ маркиза послѣ похоронъ мужа и отца, подалъ рапортъ по командѣ. Онъ изложилъ въ немъ обстоятельства, происшедшія у «святого ключа». Въ рапортѣ лишь обойденъ «фактъ поцѣлуя», а причина убійства де-Марсельяка объяснена ссорой. Калитинъ судился дореформеннымъ военнымъ судомъ, и его разжаловали въ солдаты, но безъ лишенія дворянскаго достоинства. Впослѣдствіи онъ былъ произведенъ въ офицеры, а теперь, чуть ли не въ чинѣ полковника, командуетъ какою-то отдѣльною частью. Говорятъ, что нравственно потрясенный Калитинъ утратилъ дерзость характера и вѣру въ неприкосновенность матеріалистическихъ началъ. Однако, онъ не женился, такъ какъ не чувствуетъ себя способнымъ къ семейной обстановкѣ.

Антонина Вавиловна, о которой злые языки во время процесса толковали, что она была въ интимныхъ отношеніяхъ съ преступнымъ офицеромъ, уѣхала за границу и прожила тамъ около десятка лѣтъ. Ея бальзаковскіе годы прошли подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ двухъ страшныхъ событій. Послѣднія подкосили ее, но не сокрушили. Она нынѣ проживаетъ со своею компаньонкой въ Березовомъ и лично занимается въ школѣ. Маркиза не охладѣла въ привязанности къ лошадямъ, но въ ней уже нѣтъ прежней смѣлости. Она не выноситъ голоса кукушки, и знакомые намъ часы съ этою птицей молчатъ со дня генеральской кончины. Находящіяся въ березовскомъ домѣ бомба и пушки стоятъ въ бездѣйствіи, какъ характерные памятники невозвратнаго прошлаго.

Безпочвенники

(Посвящается Е. А. Капканщиковой.)

На степныхъ водахъ

I.

Слишкомъ тридцать лѣтъ тому назадъ іюльское солнце обливало горячимъ свѣтомъ привольныя самарскія степи. Безбрежная даль раскидывалась по сторонамъ, не давая взору остановиться на какомъ-нибудь отдѣльномъ предметѣ. Ровная земля, покрытая зеленымъ ковромъ, точно океанъ, сливалась на горизонтѣ съ голубыми небесами. Ни малѣйшій шелестъ вѣтерка не колыхалъ траву. Сусликъ, какъ вѣрный стражъ степного царства, торчалъ у своей норки на заднихъ лапкахъ и пронзительно свисталъ, переговариваясь съ своими многочисленными товарищами. Телѣжка моя катится по дорогѣ подъ звонъ колокольчика, а мѣстность остается одна и та же. Она такъ однообразно прекрасна, что, кажется, не мы съ экипажемъ двигаемся, а эта ковыльная степь кружится около насъ. По временамъ глазъ отъ нея переходитъ наверхъ, въ безпредѣльную чистую глубь неба, безсильно томясь проникнуть въ его сокровенныя тайны.

Я человѣкъ прошлаго. Охваченный страстями, я рвусь въ заоблачныя пространства. Мысль о немъ наполняетъ мое сердце неистощимою радостью, окрыляетъ меня, расширяетъ жизненный горизонтъ. Мыслить и страдать, ошибаться и вѣрить въ торжество истины, за одинъ мигъ духовнаго блаженства умѣть переносить годы неудачъ — развѣ въ этомъ не кроется величіе человѣческой природы? Развѣ возможно не любить жизнь, если разумно уяснять себѣ то могучее содержаніе, которое она таитъ въ своихъ глубинахъ?

II.

Въ томъ Бугурусланскомъ уѣздѣ, въ которомъ «тѣсно было жить дѣдушкѣ» С. Т. Аксакова, у безлѣсныхъ отроговъ Уральскихъ горъ, на берегу извилистаго Сургута, пріютились Сергіевскія минеральныя воды. Въ описываемую эпоху онѣ представляли собой небольшую кучу красивенькихъ домиковъ съ садиками, разбросаннымъ тамъ и сямъ у подножія известковыхъ холмовъ. Кругомъ селенія не видно ни одного самороднаго зеленаго кустика. Зато деревья разсажены на большомъ пространствѣ, составляющемъ паркъ минеральныхъ водъ. Въ его привѣтливой тѣни отъ раскидистыхъ липъ пріютились бесѣдки для гуляющей публики, зданіе ваннъ и курзалъ, подъ которымъ течетъ цѣлебный сѣрный источникъ. Онъ настолько силенъ, что въ нѣсколько дней серебряныя вещи, находящіяся при васъ, окрашиваются прочно въ черный цвѣтъ.

У источника по утрамъ и вечерамъ игралъ оркестръ и толпились люди, жаждавшіе исцѣленія или развлеченія отъ томящей ихъ скуки. Среди больныхъ мнѣ указывали на почтеннаго старца, бывшаго тобольскаго губернатора, лишившагося мѣста за торжественную встрѣчу, устроенную имъ извѣстному политическому преступнику Михайлову, другу Чернышевскаго. Находился въ числѣ посѣтителей водъ и петербургскій крупный чиновникъ, старый холостякъ, Николай Ѳеофилактовичъ Костоломовъ, имѣвшій двѣ звѣзды, и критиковавшій громко дѣйствія русскаго правительства. Точно онъ не составлялъ собой одно изъ его звеньевъ. Кто-то изъ водяныхъ остряковъ прозвалъ этого чиновника «вольномыслящимъ Акакіемъ». Будемъ и мы иногда называть его такъ. Нашъ Акакій — одинъ изъ героевъ настоящаго разсказа. Несмотря на пожилыя лѣта и внѣшнюю некрасивость, Костоломовъ былъ падокъ до женскаго пола. Онъ, какъ Чичиковъ, не отличался ни худобой, ни толщиной. На его морщинистыхъ, обвисшихъ щекахъ, на его мясистомъ носѣ, украшенномъ массивными золотыми очками, въ его дерзкихъ, но умныхъ глазахъ отражалось что-то ироническое, язвительное. Этою самою язвительностью Николай Ѳеофилактовичъ и женщинъ побѣждалъ, и составилъ себѣ репутацію выдающейся личности. Все сказанное не мѣшало Акакію двигаться по административнымъ ступенямъ и любить награды. Онъ, какъ бы въ насмѣшку надъ людьми, носилъ постоянно на шеѣ владимірскій крестъ и утверждалъ, что дураки тѣ, которые стремятся къ внѣшнимъ отличіямъ, а особенно ими кичатся.