Рассказы - [59]

Генеральный Секретарь поймал себя на мысли об икре. Наверняка ведь её списывают как испорченную в ходе опытов. А потом сами жрут под водку. Документы оформляются элементарно… Он ещё раз посмотрел на Иосифа Боровского и решил, что профессор вряд ли к тому причастен: дедок не от мира сего, у него одна наука в голове… «Да, вот на таких стариках мы пока и держимся», — вздохнул про себя генсек.

— Ну покажите теперь это ваше средство, — распорядился он.

Тот же день, то же время. Вашингтон, вечер.

— Вот она.

Зрелище было так себе. В стеклянном ящике шебуршилась белая крыса, с виду довольно тощая. В кормушке перед ней была насыпана гора корма. Крыса, зарывшись в корм, жрала в три глотки, время от времени отвлекаясь на поилку. Но даже и в эти моменты она косила вожделеющим глазом на кормушку, давая понять, что голодна. По всей клетке был разбросан помёт: зверюшка какала много и обильно.

— Она так жрёт уже неделю, — с плохо скрываемым торжеством в голосе заявил профессор Боровски. — Как видите, все витальные функции в норме.

— Все чего? — не понял Никсон. — Выражайтесь яснее, — бросил он профессору.

— Витальные функции, — повторил тот, потом поправился: — То есть она жива и здорова.

— Точно здорова? — на всякий случай переспросил Никсон, посмотрев на профессора подозрительно, как крыса на кормушку. — Ожирение там, проблемы с желудком… сердце, сосуды?

— Здоровее нас с вами, — самоуверенно заявил, профессор, и, не подумав, ляпнул: — извините, то есть здоровее меня… — тут он всё-таки осёкся.

Господин Президент почувствовал нечто вроде симпатии к старику. Было слишком ясно, что бедолага-профессор никогда в жизни не общался с большими боссами и не очень понимает, что при них можно говорить, а что нет.

— Очень интересно, — буркнул он. — А на людях пробовали?

Боровски понял, что всё в порядке, и с облегчением вытер со лба пот огромной влажной салфеткой.

— Ну разумеется. На добровольцах… э-э-э… временно испытывающих затруднения с трудоустройством, — неизящно сформулировал он.

Президент поощрительно улыбнулся, и профессор расцвёл.

— Видите ли, господин Президент, — затараторил он, — человек на пособии на всём экономит… за цент удавится. Так вот: все деньги тратят на еду. Мы им автомобили предлагали по цене бутерброда — ни в какую…

Ричард Никсон поймал себя на мысли об автомобилях. Их вполне можно было бы оформлять как проданные в ходе эксперимента. А потом загонять торговцам подержанным хламом. Документы оформляются элементарно… Он ещё раз посмотрел на Йозефа Боровски и решил, что профессор вряд до этого додумается: старикан не от мира сего, у него наука в голове… «Нет, без нас, без людей практических, высоколобые ничего не могут», — с удовольствием подумал Президент.

— Ну покажите теперь эту вашу панацею, — распорядился он.

Тот же день, то же время. Москва, утро.

На предметном стёклышке лежала щепотка красного порошка.

— Это вещество снижает потребность в пище в пять раз, — пояснил профессор. — Ничего фантастического, просто пища перерабатывается по другой схеме. Никаких побочных эффектов. Схема производства отлажена как часы. Можно хоть завтра запускать в водопровод.

— В пять раз? — не поверил Брежнев. — Ничего себе…

— Можно и больше. Испытуемые обходились одним бутербродом с сыром в три дня. И прекрасно себя чувствовали. Ни слабости, ни истощения.

— А алкоголь?

— Эта штука снижает потребность практически до нуля. Да и незачем: после порошочка у человека стабильно держится повышенный тонус и прекрасное настроение. И, ещё раз, никакого вреда для здоровья.

Тот же день, то же время. Вашингтон, вечер.

На предметном стёклышке лежала щепотка синего порошка.

— Это вещество повышает потребность в пище в пять раз, — пояснил профессор. — Ничего фантастического, просто пища перерабатывается по другой схеме. Никаких побочных эффектов. Схема производства отлажена как часы. Можно хоть завтра запускать в водопровод.

— В пять раз? — не поверил Никсон. — Ничего себе…

— Можно и больше. Наши испытуемые съедали один гамбургер в три минуты. И прекрасно себя чувствовали. Ни запоров, ни колик.

— А алкоголь?

— Повышает усвояемость практически неограниченно. Порошок сам по себе имеет свойства депрессанта. Нормальное самочувствие — только после бутылки хорошего виски. И, ещё раз, никакого вреда для здоровья.

14 мая 1971 года. Москва, ночь.

— Похоже, товарищ Генеральный, все наши экономические проблемы решены, — сказал советник, откладывая в сторону бумаги. — Мы можем сворачивать своё сельское хозяйство. Достаточно задействовать СЭВ. Нас и болгары с венграми прокормят…

— Что, кирдык колхозам? — сообразил Брежнев. — И всей этой вечной херне на селе…

— Так точно, — улыбнулся советник. — Можно использовать всю освободившуюся человеческую массу в промышленном производстве. Построим огромные заводы… Заодно и грузин с мандаринами ихними прижмём наконец. И зерно в Штатах покупать больше не будем… А представляете себе Москву? Идёшь по городу — и ни одной столовки, закусочной, рюмочной… Чистота, порядок…

— Отлично, — Брежнев принял решение. — Всех поощрить, профессору — дачу и орден. Вскорости развернём пробные испытания. Где-нибудь в Сибири. Потом — по всей стране. Пусть Никсон варежку разинет.