Рассказы - [7]
Ира пыталась остановиться, но азарт уже охватил ее: вот и ножницы. Пусть! Пусть все видят. В этом городе до нее никому нет дела. Отделила прядку, вдохнула поглубже — ну, конечно: Маша резала поролон! Тупые ножницы с разболтанным гвоздиком беспомощно скользили, перегибая мыльную прядь. Два конца, два кольца… Ничего, ничего, она сожмет их за кольца, главное — волосы натянуть, перпендикулярно, вот так, даже больно — ра–аз, ра–аз,… рраз!.. Как хорошо, будто ветер поцеловал… Теперь опять сжать покрепче. Под корень, одну за другой, Ира срезала намыленные пряди, — пусть осветляются отдельно от нее. Ножницы прямые, голова круглая — предельный переход, стрижка лесенкой, еще хуже, чем Машин поролон. Обнажались виски, затылок, вихри воздуха захватывали все новые пространства. Она чувствовала себя Гингемой, затеявшей ураган внутри пещеры. Кто мог подумать, что в этом скворечнике столько воздуха…
Чудо (июнь)
«Если ты есть, если только ты есть, сделай так, чтоб этого не было…»
— Иркин, поступай, как хочешь, я же не заставляю… Ну, что такой похоронный вид?!
«Похоронный»! Какой еще может быть вид? Она отложила две пеленки, начала утюжить ночную рубашку. От утюга шел жар, Лёня, уже опрысканный одеколоном, ходил кругами по комнате. Даже сквозь ком тошноты одеколон разъедал бронхи. Она не станет сегодня жаловаться, просто будет тщательно гладить — вот так и вот так, острым носом в мягкие складочки — она никуда не спешит.
— Слушай, если ты идешь, давай скорее, у меня в одиннадцать встреча. Дай, я выглажу, одевайся пока.
Он поставил тяжелый утюг на оборку, она бросилась спасать.
— Ты что делаешь?! Я не пойду с такими заломами!
— Да все нормально, посмотри, ну какая разница? Будем плакать из–за рубашки?
И правда, какая разница? Надеть чистую рубаху, чтобы тут же все испоганить. Как на плаху.
— Ты не знал, что к гинекологу наряжаются?
— Перестань. Давай спокойно поговорим.
— Ты уже столько сказал! Ты не хочешь.
— А ты? Ты хочешь? Не дали грант, дадут другой, сейчас полно возможностей — так ты решила стать матерью–героиней. Только Зайкин подрос…
— Я ничего не решила.
— Ты хоть объясни! Мы хотели троих? Снова сидеть дома и стричься наголо?
— Стричься наголо… Подожди–ка, чуть не забыла… Минут десять подожди еще…
Она зажмурилась, выйдя из подъезда. Пахло землей, подметенным асфальтом. Свет восполнял недостаток тепла. Вспомнила, как легко шагалось с папой в детсад: голым коленкам слегка прохладно, но солнце ласкает, и верится в теплый день. Хорошее сегодня небо. «Иже еси на небеси, иже еси…» В детстве казалось, «иже еси» означает «если ты есть», теперь–то знала, «иже еси» — это «сущий». По–прежнему не знала, существует ли, и молилась, вкладывая детский смысл: «Если ты есть на небесах, если ты есть …»
Вот уж за трамваем–то она точно не побежит, сколько б ее ни тянули за руку. Думает, незаметно?
— Все, я решил, пошли домой. Я не могу тащить тебя силой, — он повернул в обратную сторону. — Сейчас–то ты что упираешься?
— Просто тошнит, и ремешки на босоножках… Я не пойду домой.
— Я уже совсем не пойму, чего ты хочешь.
Господи, как она понимала, чего не хочет! Не хочет на аборт, это точно. Но не потому же, что муж спешит на работу!
Хоть бы трамваи остановились, что ли… Или бы в консультации прорвало трубу.…
— Я подожду здесь, на лавочке. Предупреди, если долго.
Сонная регистратура, настороженное трюмо, пронумерованные двери, двери, двери… Здесь ждут.
— По талонам?
— Живая очередь.
— Мини–аборт, не температурим? Валерьянку берем дружнее!
Забыла тапочки. За дверью звякает… Лучше на воздух.
— Ну, ты что?
— Седьмая в очереди. Дай анальгин. И ношпу дай. Схожу еще посмотрю… Теперь четверо передо мной. Дай еще на всякий случай. Жарко… Вон ту белую в сарафане видишь? Она уже все.
— Ирин, так невозможно, что ты бегаешь? Я поймаю машину — я же вижу, что ты не хочешь.
Она хотела, чтоб он не хотел… или хоть кто–нибудь, кроме нее. «Отче наш, иже еси на небеси…»
— Лёнечка, все.
— Сделали?
— Нет, одна девушка передо мной. Уже зашла, наверное. Все. Моя очередь.
— Ну, давай. С богом…
«Господи, останови меня!»
— Следующая!
Предыдущая корчится на кушетке. Еле живая, уже выпотрошенная, молоденькая. Не догадалась взять анальгин, постанывает.
— Эй, Закирова, тебе плохо?
— Нет, хорошо.
Бледная, за живот держится… «Господи, покажи, что ты есть…»
— Женщина, вы отвечать не будете?
— Вы мне? С десяти, по пять, через двадцать пять, с восемнадцати.
— Залезайте. Что, рожали тоже в трусах?
Ну, да, конечно, как же она… Сейчас все закончится, уже берут инструменты… Вдохнуть поглубже, расслабить живот. «Господи, не допусти!!!»
— Вам лучше прийти через три дня.
— Что??!!
— В понедельник сможете прийти? Пусть подрастет, тогда получше сделаем. Срок маловат.
Она вскочила с кресла. Она же знала: срок не бывает маловат. Пусть подрастет.
— Держите направление. Да что с вами?
— От анальгина… А если я не приду? Если вообще не приду, анальгин не был вреден?!
Она задыхалась от счастья. Так хорошо, что просто страшно. Сердце стучало, как ребенок в животе.
— Что с тобой? Иркин, тебе плохо?
— Нет, Лёня, нет. Меня не взяли… Мне хорошо…
Живность
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот роман в письмах, щемящий и страстный, — для всех, кто когда-либо сидел за школьной партой и кому повезло встретить настоящего учителя. Переписка двух женщин подлинная. От бывшей ученицы — к бывшей школьной учительнице, от зрелой благополучной женщины — к одинокой старухе-репатриантке. Той, что раз и навсегда сделала "духовную прививку" и без оценок которой стало трудно жить.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.