Рассказы - [17]

Я ещё раз чиркнул зажигалкой, и дал Мишане подкурить. Он, затянувшись дымом, и отдавая назад пачку сигарет, произнёс:

— Детские у тебя сигареты, слабенькие.

— Ну, так по сравнению с твоим тридцатипятилетним стажем курения, я совсем ещё дилетант.

Мишаня хмыкнул, и громко засмеялся, выставив на показ свои жёлтые обезьяноподобные зубы.

— Как говориться — курение медленная смерть, а мы никуда не торопимся! — продолжая усмехаться, проговорил он.

— И продолжи — пьянству не бой, а перемирие! — парировал я.

— Юра, надо жить в удовольствие. А если не пить и не курить, то жить зачем?

— Ну, блин, Мишаня, у тебя и философия! Можно, ведь и чем-то другим заняться в своё удовольствие.

— Это ты про баб, чё ли?

— Хм…, - я ухмыльнулся.

— Бабы водке не помеха! — загоготал Мишаня.

— Вообще то, я не об этом.

— А о чём?! — совершенно искренне удивился Мишаня.

— Ну, занялся бы, чем ни будь одновременно полезным и здоровью и карману.

— Ты чё?! — удивлённо уставился на меня Мишаня.

— Понял. Разговор на эту тему неуместен. Насколько я понял, твой принцип: «работа наш друг, а мы друзей не трогаем!»

— Ясен пень! — Мишаня опять загоготал.

— Ладно, надо пойти домой, и поспать, — сказал я, выбрасывая в урну окурок.

— Устал на вахте?

— Да, есть немного, — ответил я, вставая со скамейки.

— Ну, тогда «держи краба»! — протянул мне руку Мишаня.

— Счастливо! — ответил я, пожимая его руку.

Я зашёл в подъезд, поднялся на третий этаж, и открыл дверь квартиры. В прихожей меня встречала жена. Мы обнялись, она нежно поцеловала меня в щёку, и сказала:

— Юра, еда стоит в кухне на столе, но…, - она замялась на несколько секунд, а потом вполголоса проговорила: — А ты, случайно, хлеб не купил?

— Случайно — нет, а хлеб купил, — улыбнувшись, ответил я.

— Я знала! Ты ведь у меня молодец!

— Угу…, - я крепко обнял её, ведь люблю, и пятнадцать лет совместной жизни — это вам не «сацки-пецки».

— Ну, всё-всё! Иди, мой руки, на кухне еда остывает.

— Иду! — ответил я, снимая туфли, и отправился в ванную комнату.

Позавтракав, я решил пойти покурить. Знаю, вредно так делать, но это уже выработанная годами привычка. Иногда приходят в голову мысли вообще бросить курить, но… как-нибудь в другой раз.

Взяв сигарету и зажигалку, я вышел на балкон. Подкурив, и выпустив тонкую струйку дыма, я ещё раз отметил, что день сегодняшний просто великолепный. И было бы просто непростительно провести его дома.

Вдруг внизу, перед домом, раздался удивлённый крик:

— Мишаня!!! Ты куда?!

Я посмотрел вниз, и увидел совершенно ошарашенного Витька, Мишаниного друга. Он стоял возле скамейки у подъезда, с волнением оглядывался по сторонам, и что-то жестикулировал руками.

— Витёк, что случилось?! — спросил я.

Витёк поднял голову, посмотрел на меня, и произнёс, куда-то показывая руками:

— А…, у…, бл…, Мишаня!!!

— Что? — не понял я.

— У…, у-ё…!!! — Витёк, то поднимал, то опускал руки, пытаясь что-то сказать, но у него не получалось что-либо внятно произнести.

— Подожди, я сейчас спущусь вниз!

— Да! — Витёк интенсивно закивал головой.

Я затушил в пепельнице сигарету, и зашёл в комнату. Жена сидела в кресле и смотрела телевизор, где какой-то очередной кандидат в народные депутаты рассказывал о том, что он, и только он самый необходимый человек в парламенте, и что только он не просто обещает сделать, но и сделает лучше для всех без ограничений. Но, для того, чтоб он сдвинул с места нерешённые вопросы, необходим маленький пустячок, чтоб его выбрали депутатом.

— Ну, как? Этот много обещает? — спросил я, кивая в сторону телевизора.

— Как обычно, — улыбнувшись, ответила жена. В этой улыбке было практически всё отношение к очередным выборам. Причём, отношение не только её, а многих и многих избирателей.

Канцлер Германии Отто Бисмарк как-то сказал: «Если бы квота жалования бюрократов колебалась вверх-вниз в зависимости от уровня жизни народа, тогда бы эти дураки меньше писали законов, а больше бы думали». Мысль просто великолепная, жаль только, что к ней никто так и не прислушался.

— Слушай, я на пару минут вниз спущусь, — сказал я, выйдя в коридор, и надевая кроссовки и куртку.

— А что там?

— Не переживай, я быстро.

— Хорошо. Не задерживайся долго.

— Договорились! — бодро ответил я, выходя на лестничную площадку.

Выйдя из подъезда, увидел Вовчика. Его округлившиеся глаза говорили о неспособности осмыслить то, что произошло.

— Что случилось, Вовчик? Что ты так кричишь?

— Я это… Юра… Мишаня исчез! — только и смог сказать он.

— Вот, блин, проблема! Наверное, ушёл куда-то. Подожди немного, и появится твой друг.

— Не… Я это… Он не ушёл. Он исчез!

— Ну, ты даёшь! Выкрали его, что ли? — улыбнулся я.

— Не… не выкрали. Я это… Мы сидели на скамейке, а потом — бац…, и он исчез!

— На какой скамейке?

— На этой, — Вовчик показал на скамейку у подъезда.

— Когда это было? — спросил я, и какая-то, не совсем ещё сформировавшаяся мысль, промелькнула в моей голове.

— Ну… Я это… только что.

Я ощупал все карманы своей куртки, и, не найдя «Иглы», произнёс:

— Так. Вот гад!

— Кто, я? — спросил Вовчик.

— Да, ты тут причём? Дружок твой, Мишаня, по моим карманам полазил.

Вовчик удивлённо посмотрел на меня.