Рассказы - [16]

Зачем он, собственно, приходил? Ну, на этот вопрос ответить ещё можно. Он принёс мне «Иглу». Вот она «милая» на полу лежит.

Почему он пришёл именно ко мне? На это ответа пока нет.

И, вообще, на вопросы, начинающиеся со слова: «почему?» ответить практически невозможно. Эту истину я ещё в армии усвоил.

Ну, к примеру:

— Почему, товарищ сержант, вы опоздали в строй?

— Чистил сапоги, товарищ прапорщик!

— Почему они у вас были грязные?

— Выполнял задачу, поставленную командиром батальона!

— Почему своевременно не доложили о приказе командира батальона?

— Не было возможности!

— Почему?

— Задача была поставлена не плановая и авральная!

— Почему вам поставили задачу, товарищ сержант?

— Потому, что у склада ГСМ я находился один!

— Почему?

— Потому, что там больше никого не было!

— Почему вы там находились?

— По приказу командира роты относил заявку на получение масла!

— Ясно! Но, почему вы, товарищ сержант, опоздали в строй?

— Чистил сапоги, товарищ прапорщик…

Я зашёл в туалет и выжал в раковину умывальника воду из мокрой штанины. Затем, встряхнув брюки, надел их на себя.

«Ничего, через час высохнет», — подумал я, и, выключив свет в туалете, пошёл по коридору в сторону входной двери. У аквариума на полу лежал, оставленный мной, прибор.

«Вообще-то, интересная штука!» — я поднял с пола прибор, и ещё раз рассмотрев, положил в карман.

…В девять утра пришёл мой сменщик. И я, сдав дежурство, отправился домой. Субботнее утро. Хорошо! Приду домой, посплю пару часов, потом пойдём с женой по соседнему парку пройдёмся. Красота!

Минут через сорок я вышел из троллейбуса на остановке у своего дома. Несколько секунд подумав, зашёл в ближайший магазин и купил хлеб. Жена моя человек очень хозяйственный, но, как правило, хлеб покупать забывает.

…Уложил тёплый батон в свою «рабочую» сумку, ну, в смысле, с которой на работу хожу, вышел из магазина, и, вдыхая полной грудью свежий весенний воздух, отправился домой.

У подъезда на скамейке, смачно пыхтя «беломориной», сидел мой сосед Михаил.

Мишаня, как называли его все, был нормальным среднестатистическим пьяницей. Периодически он устраивал скандалы или всевозможные «разборки» своим родственникам, соседям и просто прохожим людям. Иногда эти «публичные выступления» заканчивались для него вызовом милиции, и ночёвкой в отделении. Совсем не часто Мишаня пытался где-то как-то заработать денег, что-нибудь разгрузить, перекопать…. Но пьян был всегда! Это было правило! Исключение же из этого правила состояло только в том, что именно было «принято на грудь», и в количестве принятого.

— Здравствуй, Мишаня! — приветствовал я соседа, подходя к двери подъезда.

— Привет, Юра! — ответил он, посмотрев на меня уже с утра «залитыми» глазами.

— Ты, никак, Вовчика ждёшь? — улыбнувшись, спросил я.

— Да. Вовчик друг, и я его жду!

Мишанин друг Вовчик был таким же…, ну, среднестатистическим… Но жил не в нашем доме. Собственно, я и не знал, где он жил, и даже никогда не интересовался. Просто сорокапятилетний Мишаня, как правило, ежедневно общался, употреблял спиртные напитки, подзарабатывал деньжат и хулиганил вместе с пятидесятилетним Вовчиком. Они были друзьями. Если же подобрать более точное определение их отношений, то правильнее было бы назвать их собутыльниками. Но слово это, с моей точки зрения, какое-то поносное, осуждающее. А осуждать других не в моих правилах. Я могу иметь к чему-либо своё негативное мнение, но осуждать — нет! Поэтому Мишаню и Вовчика я называл друзьями. «Друзьями», но с саркастическим подтекстом…

— А ты, Юра, никак с вахты? — спросил Мишаня, затягиваясь папиросным дымом.

— Хм, с дежурства, — уточнил я.

В своё время, Мишаня проходил срочную службу во флоте, и своеобразная морская терминология периодически проскакивала в его словах. Казалось бы, уже прошло много лет с момента демобилизации, но он до сих пор называл табурет — банкой, галстук — гюйсом, а на дождь вообще не обращал внимания, говоря о нём презрительно: «для матроса — это пыль!».

— Садись — покурим, — предложил Мишаня, двигаясь на край скамейки.

— Ну, давай, — ответил я, засунув руку в карман, чтобы достать пачку сигарет. Присаживаясь на скамейку, я машинально вытащил из кармана «Иглу», и хотел уже положить обратно, но удивлённый Мишанин голос предупредил моё действие:

— Это чё, портсигар такой?

— Нет, — улыбнулся я, и добавил: — подарок.

— А для чего эта штука?

— Хороший вопрос…

— Для чего?

— Не доставай, Мишаня! Сели покурить — давай курить, — ответил я, и добавил: — А что это за штука, я и сам пока точно ещё не разобрался.

— Украл, что ли? — хитро прищурился Мишаня.

— Да, я не по этим делам, дорогой! Если тебе это в порядке вещей, то это совсем не для меня!

— Ты чё, обиделся?! — удивился Мишаня.

— Что мне на тебя обижаться? Просто ты сказал глупость, и прошу — больше её не повторяй! — пряча в назад «Иглу», сказал я.

— Ладно, — пожал плечами Мишаня.

Я достал сигарету и закурил. Мишаня выбросил окурок «беломорины», и попросил у меня сигарету.

— Бери, конечно, — протянул я ему пачку «Бонда», и добавил: — А у тебя ни с какого места никотин не закапает?

— Фигня всё это, Юра! Я с десяти лет курю, и ничего! — ответил он, вытаскивая сигарету.