Рассказы. Часть 3 - [21]

Я отправил эту тварь на тот свет.

Монтировка попала прямо в середину, разломив тело пополам. Ноги сломались от удара о камни, руки разлетелись на мелкие кусочки, а голова отлетела куда — то в темноту. Треугольная подставка тоже разбилась вдребезги и посреди кучи обломков остался один мерзкий чёрный жук, яростно щёлкающий клешнями. Я расплющил его монтировкой и размазал его внутренности, чтобы убедиться, что ему «крышка». Я опустил взгляд под ноги. Фотографии и ногти были разбросаны где попало, но петиция, странным образом, вновь оказалась на маленьком куске, который остался от платформы. Я замахнулся и изо всех сил ударил монтировкой по этому куску платформы, чтобы с удовольствием увидеть, как он разлетается на мелкие части. «Святилища» больше не было.

— Вот тебе! — сказал я.

Я запыхался и тяжело дышал, как женщина при родах, но всё — таки я заставил себя вернуться той же тропинкой, которой пришёл и подняться в дом, просто чтобы убедиться, что всё закончилось. Страха во мне уже не осталось и, на самом деле, я уже был готов увидеть труп прозрачной тётки, но обнаружил её в самой первой спальни. Она была вполне живой и набросилась на меня в ту же секунду, как только я переступил порог. На ней был тот самый окровавленный халат, который до этого висел на стуле. Она бросилась на меня и повалила на пол. Свет был включён, я хорошо её разглядел. Оружия у неё не было и я инстинктивно разжал руку, сжимающую монтировку и схватил её за запястье.

Жестокая ошибка.

Она резко скатилась с меня, на удивление быстро для своей комплекции. Схватив монтировку, она побежала к кровати, ловко петляя между разбросанных на грязном полу книг и журналов. Она обернулась и размахнулась. Монтировка со свистом разрезала воздух и я увидел, что она… плачет. На её прозрачной коже не было видно слёз, её выдали красные глаза и дрожащие губы.

— Ты который из них?! — рявкнула она.

Я покачал головой.

— Который из них?

— Я Джилл Моррота, — ответил я.

Она обошла кровать с другой стороны и встала в углу, всхлипывая и слабо грозя монтировкой, зажатой в обеих руках. Я мог бы напасть на неё, отобрать оружие, мог бы убить её. Я решил предоставить копам возможность разобраться со всем этим, а самому пойти домой. Я развернулся и мне в затылок прилетела книга, толстая книга. Я был оглушён, отшатнулся вперёд, и за ней тут же последовала ещё одна книга, которая на этот раз ударила меня углом. Из раны брызнула кровь. Я повернулся, подняв руки, чтобы защититься, готовый отбить очередную книгу или отразить полноценную атаку в лоб, если потребуется. Но больше она не швыряла в меня книг, не махала монтировкой, она просто повалилась на кровать, рядом с ней упала выпавшая из рук монтировка. Я подскочил, схватил монтировку, снова отошёл. Она лежала неподвижно.

Она, что, умерла?

Я понятия не имел, вряд ли, но проверять я не собирался. Я пятился и пятился к выходу, как можно медленнее, чтобы не запнуться за какое — нибудь дерьмо, разбросанное по полу этого гадюшника. Она потратила слишком много сил и, хотя я никогда не смогу сказать наверняка, я думаю, что именно поэтому она стала прозрачной. Именно поэтому с ней произошло всё это.

Может быть, она питала «святилище» собственной энергией и истощила себя?

А, может быть, она молилась этой черноте и принесла себя в жертву?

Так или иначе, она и «святилище» были неразрывно связаны. Она застонала, приподняла голову и посмотрела на меня. Я вышел на крыльцо, спустился по ступенькам. Всё кончено, всё позади. Я приду домой и вызову копов и пусть они сами с ней разбираются. Я ужасно устал, меня словно пропустили через мясорубку, но я вспомнил Линн с Фрэнком и улыбнулся. Хорошо, что хоть они в безопасности, хорошо, что хоть с ними всё в порядке…

И я пошёл по округе к своему дому, своему дому и к своей семье.

Перевод: А. Домнина

Эстоппель

Estoppel (1988).

«Эстоппель» — это юридический термин, который означает «то что сказано, так оно и есть». Это относится в первую очередь к порнографии, позволяя прокурорам легче доказать в суде, что журнал является «непристойным» или «порнографическим», если он специально рекламируется как таковой. Я узнал об эстоппеле на курсах по коммуникационному праву, и так как в тот день мне было скучно на занятиях, я придумал эту историю вместо того, чтобы слушать лекцию.

* * *

Большинство людей считают, что я немой, не спрашивая. Я их никогда не переубеждаю. Если кто-нибудь спросит, я просто вручаю им одну из «немых карточек», которые я распечатал именно по этой причине и которые я всегда ношу с собой. «Мир!» говорят карты. «Улыбочка. Я глухонемой».

Также большинство людей считают меня бродягой. Я одеваюсь в старую, грязную, рваную одежду, редко умываюсь и никогда не подстригаю волосы и бороду. Я заметил за многие годы, что люди обычно не разговаривают с бродягами, и поэтому я стал одним из них.

Я сделал все возможное, чтобы свести к минимуму мои контакты с людьми, удержать людей от разговора со мной или обращения ко мне каким-либо образом.

С 1960 года я не произнес ни одного вразумительного слова.

Я знаю, что, во всех смыслах, я немой, но я никогда не мог и не хотел заявить об этом официально. Я воздержался от высказывания этих слов. Я должен был возвестить «Я немой» много лет назад. Но это будет навсегда. Это было бы необратимо.