Рассказы - [4]
Они медленно двигались вперед по круто забирающему в гору каменистому проселку. Молитвы звучали тише; священник, который молился по-прежнему, временами глубоко переводил дух; с лица его пот катился градом. Лица женщин и мужчин отупели, глаза глядели пусто; едва ворочая языком, они повторяли, как во сне: «Моли бога за нас!» Солнце палило беспощадно, лучи врезались в тело, точно слепящие бритвы. И придорожный терновник, и старые деревья с искривленными ветвями, и скучные, скучные полосы вскопанной земли — все было тихо и неподвижно, не дохнуло, не шевельнулось. Имена святых, призываемых хриплыми, истомленными жаждой голосами, умирали в раскаленном воздухе; ветра, который бы отнес их вдаль, чтобы там где-нибудь встрепенулись и зашумели, прислушиваясь, деревья, не было...
Марко устал, был голоден, хотел пить и думал, сколько времени еще сможет вынести это. Эта длинная, мертвенная, скучная процессия... Эта нищета, эта долгая, скучная жизнь, без радости, без хлеба. Если бы хоть раз в жизни наесться досыта... если бы кто-нибудь раскрыл перед ним дверь в большую кладовую с полками вдоль стен, уставленными пасхальными куличами и пирогами с медом, орехами, корицей, и сказал бы ему: «А теперь ешь, сколько душе угодно!» Пасхальные куличи и пасхальные апельсины, крупные, оранжево-красные апельсины, такие сочные, что сок стекал бы по рукам, когда он бы их чистил. Он бы набил ими карманы доверху, принес домой и выложил на стол. Пришла бы мать: «Господи Иисусе, где это тебе дали столько?» И сестры собрались бы вокруг, собрались и смотрели, и даже отец искоса поглядел бы на них из угла, в котором он сидит и чинит башмаки... чинит... не покладая рук, хотя у него уже месяц, как нет заказов. Для Марко весь ужас жизни воплощался в словах: «У отца нет работы». Он знал, каким голосом мать произносит эти слова. Когда он их слышал, в нем все рушилось, в пору было сесть на порог и заплакать. Возвращаясь из школы, он издалека высматривал, стоит ли на пороге старшая сестра; с серьезным, даже таинственным лицом она наклонялась к нему и шептала: «Отец получил работу». Тогда он весело входил в комнату, на душе у него было легко и радостно, и сердце прыгало в такт отцовскому молотку, стучащему по подметке...
В последнее время так не случалось; все миновало, точно угасло, бог знает почему. Марко еще вспоминал о румяных пасхальных куличах; хорошо это было, только ушло безвозвратно; мерцало где-то в далеком прошлом, как сон. Теперь повсюду нищета, сказал отец. У крестьян нет денег, а господа заказывают себе все в городе. Будь я помоложе, сказал он, я бы уехал в другое место. Тут все идет прахом, все катится в преисподнюю. Или барин, или нищий — середины нет... Для Марко эти слова звучали чем-то страшным, лишь наполовину понятным. Он знал, что они означают голод, голод, вечный голод. Ему вспомнилась первая месса нового священника в церкви, стоявшей высоко в горах, на Планине. Он, министрант, тоже отправился туда с их приходским священником. Священник ехал по дальней дороге, а он пустился прямиком через холмы. Это оказалось ужасно далеко, он едва дошел. Проголодался и хотел пить. Он прислуживал во время мессы, а после нее господа пошли в церковный дом, и было слышно, как гремели вилки и ложки; звенели рюмки, ясно, весело, и господа шумно смеялись. Марко стоял перед домом и терпеливо ждал. Наконец его как громом ударило: «Они обо мне забыли!» Расширившимися глазами он смотрел в окно, жадно прислушивался, когда кто-нибудь быстро сбегал по лестнице и в сенях раздавались шаги. Он был голоден, тяжелый камень лежал в желудке и медленно поворачивался... Ложки перестали звенеть, только рюмки пели — «динь-динь-динь». Никто не появлялся, а Марко стоял, держась за ограду — перед домом был маленький садик, — и мечтал где-нибудь сесть, но отойти было нельзя; если бы он отошел, кто-нибудь в это самое время мог прийти за ним и сказать: «Где же министрант, почему он не пришел наверх, поесть и попить?»
И в самом деле вышел молодой священник и увидел Марко: «А ты кто такой, мальчик?» «Я министрант», — сказал Марко, и дух у него захватило. «Ну, ну... вот тебе гривенник и ступай домой!» Марко шел домой и плакал всю дорогу; так как кругом был лес, он плакал в голос, вспугивая белок. Подойдя к селу, он вытер лицо, чтобы никто ничего не заметил. «Что ты там ел и пил, Марко?» — спросила мать, радуясь тому, что Марко поел и попил. «Да все... — ответил Марко. — Пироги... мясо...» Потом он сел, так как колени у него дрожали и голова кружилась. «И еще вот гривенник мне дали...» С завистью смотрели на него все четыре сестры, и даже отец покосился из своего угла.
Теперь он вспомнил все, и его вдруг охватила уверенность, что исхода не будет. Да, всегда, всегда в бесконечном круговороте, будут течь дни: с утра кусочек хлеба, в полдень каша, вечером кусочек хлеба... если бы сейчас кусочек хлеба и ковш воды!.. Да, всегда, всегда и мать будет сидеть на кухне, спрятав лицо в ладонях, и из-под пальцев будут не переставая капать крупные слезы...
Он сам не понял, как это случилось... он ударился лбом о дубовую перекладину, крест лежал перед ним на камнях.
Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.
Книгу составили лучшие переводы словенской «малой прозы» XX в., выполненные М. И. Рыжовой, — произведения выдающихся писателей Словении Ивана Цанкара, Прежихова Воранца, Мишко Кранеца, Франце Бевка и Юша Козака.
Аннотации в книге нет.В романе изображаются бездушная бюрократическая машина, мздоимство, круговая порука, казарменная муштра, господствующие в магистрате некоего западногерманского города. В герое этой книги — Мартине Брунере — нет ничего героического. Скромный чиновник, он мечтает о немногом: в меру своих сил помогать горожанам, которые обращаются в магистрат, по возможности, в доступных ему наискромнейших масштабах, устранять зло и делать хотя бы крошечные добрые дела, а в свободное от службы время жить спокойной и тихой семейной жизнью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.