Рассказы - [68]

Шрифт
Интервал

Вот случаются иногда, особенно по ночам, такие нелепые ситуации. Нелепые и совершенно безвыходные. Бедняга, Ицхак Аронович!

СМИТ

Смит умер. Был отличный день с солнцем и легким ветром. Такой день, если он выходной, грех пропустить, не выехав на природу, и с ним трудно расстаться, если он уж выдался таким прозрачным и свежим, хотя знаешь, что от непривычного обилия воздуха позже заболит голова. Был пикник в рощице, был синий раскладной столик, с которого поднял Смит граненый стакан и выпил всего только грамм семьдесят водки. Закончив пить, он собирался поставить на столик стакан, но промахнулся мимо его непрозрачным дном, зажав в руке дружелюбные, не острые грани, и умер.

Мы звали его Смит не только потому, что так переводилась его фамилия, но больше оттого, что он был силен, резок, основателен и повернут спиной к эстетической стороне жизни. Он генерировал мысли крупные, смелые. Когда очередная идея захватывала воображение, он становился безразличен к рутинным обязанностям, демонстративно забрасывал текущие дела и обсуждал свое изобретение с теми, кого считал равными. Мании величия он был лишен, и круг его «равных» был широк.

Однажды он вернулся с испытаний нахохленный, мрачный. Кровь, достигая лица, казалось, останавливалась на обратном пути к сердцу, упираясь в плотину. Он рассказал, как всегда, прямо и точно, почему его оригинальная, легкая система «отделения груза» чуть не стала причиной разрушения самолета и гибели экипажа. Только один раз я видел его до этого в таком состоянии. Это было, когда в отдел заглянула его бывшая жена. В ней было много упругости. Правда, чуть жестковатым было миловидное лицо. Но черты ее внешности, привлекавшие обычно внимание, тогда как будто стерлись и стали неважны на фоне поразившей всех нас, видевших эту сцену, ненависти, зажегшейся в ее глазах, когда она увидела Смита.

Узнать, почему они развелись, было невозможно и казалось бессмысленно — все равно такое остервенение нельзя ни объяснить, ни понять, но кто-то из женщин все же спросил у Смита, зачем он вообще женился. Мне теперь никак не вспомнить, какой именно глагол употребил, отвечая на этот вопрос, Смит, чтобы остаться в пределах приличий.

— Хотелось…, — сказал он коротко, явно стараясь, чтобы его ответ, несмотря на лексические ограничения, прозвучал дерзко и грубо.

Я не верю в цельность характеров. Тем более не верю, что смерть человека может быть похожа на его жизнь.

ХОРОШИЕ ВРЕМЕНА

Мой сосед зашел ко мне, и просто светится весь, просто — сама радость.

— Приобрел iPhone, — объявил он. — Ты только посмотри! Компас, прогноз погоды, Интернет, почта, калькулятор! Хочешь знать, где мы находимся?

— Я знаю.

Он отмахнулся:

— Не то, — и нажал иконку, — видишь точку, и вокруг нее круг сходится, расходится. Это мы здесь, а вот наша улица, а вот соседние. Здорово? А отсюда можно песни скачивать. Послушай, какой звук: «Баттерфляй, баттерфляй…» А?

— Здорово.

— А когда звонят… Позвони мне.

Я позвонил.

— Видишь? Нажимаешь здесь — громкоговоритель, сюда — клавиатура, это на случай, если звонишь куда-нибудь, где тебя попросят нажимать цифирьки. А-а-бал-деть. И я еще не загрузил навигатор, его можно купить за сто баксов, но можно взломать и установить бесплатно.

— Взломать?

— Ну, это так говорят. Это значит получить доступ к файловой системе, и тогда можешь добавлять сам, что хочешь. Слушай, я курить хочу, давай на крышу поднимемся, посмотрим, правильная ли карта.

Поднялись. На крыше ветрено, чтобы прикурить, нужны две руки — в одной зажигалка, другая — экраном от ветра, чтобы пламя не сбивало. Телефон сосед не мне дал подержать и не в карман положил, а опустил нежно так на борт крыши, повернулся к нему боком, прикуривает и краем глаза на аппарат косится, любуется. А когда затянулся в первый раз и убрал зажигалку, подмигнул и вдруг подхватил меня и поднял в воздух.

— С ума сошел? Опусти! — кричу, а сам удивляюсь — надо же, какая радость у человека, как тонко способен он ощущать техническое совершенство, как глубоко переживает восторг перед его красотой.

А ему и этого показалось мало, чтобы выплеснуть свое чувство. Он еще и побежал.

— Эй! Осторожно! — кричу. — Крыша все-таки!

А он, оказывается, до того влюблен в технический прогресс, что ему и по крыше бегать с немалым, надо сказать, грузом недостаточно. До того недостаточно, что он решил пошутить и поставить меня на край крыши.

А что такое край крыши? Это блоки двадцатка, выложенные в один ряд. Помимо раствора они приклеены битумом или еще какой-то ерундой для водонепроницаемости. Но чувствую, блок, на который он меня ставит, шатается. И ставит он меня быстрее, чем я могу грамотно сформулировать, что штука эта подо мной неустойчива.

Он, правда, не до такой степени сумасшедший, чтобы меня не придерживать на случай, если потеряю равновесие или голова закружится, но когда камень подо мной покосился, а потом съехал в пустоту, то что толку было меня просто придерживать. Хорошо еще, что я не за него ухватился (тогда бы вместе ухнули вниз), а уцепился за другие блоки (они оказались прилеплены прочно) и повис на руках. Сосед мой, конечно, тут же на корточки встал, за запястья меня схватил, тянуть назад на крышу пытается.


Еще от автора Е Теодор Бирман
Эмма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Застолье теней

Кто знает точно, что ожидает человека по ту сторону смерти? Может быть, он обречен провести вечность за пиршественным столом, и загробный мир на самом деле — великое Застолье?


Протоколы с претензией

Роман идей. "– Ну, вот не преклоняюсь я перед Нельсоном Манделой, – говорит Я. – Конечно, освобождение одного народа от подчинения другому – дело, заслуживающее уважения. Но мне этого мало... А ты вот попробуй сделать свой народ...  красивым!"" – Афросионизм – это любопытно, – заинтересовались члены Кнессета..." "– Проблема, как всегда, в материальных средствах, – оправдывает Я. опасения Баронессы, – я предлагаю для этой благородной цели интернационализировать под эгидой Организации Объединенных Наций все нефтяные запасы Ближнего Востока, а деньги от продажи нефти потратить на образование детей в Африке.Идея встречается бурным восторгом в Кнессете Благородного Призыва.


Игра в «Мурку»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.