Рассказы (1973-1977) - [7]

— Бесполезно, мама. Я дорожу своими привычками, как и вы.

И Мод ушла. Но недалеко. На соседней улице ее поджидала двухместная спортивная машина. Рука с бриллиантом на одном пальце и перстнем-печаткой на другом открыла переднюю дверцу.

— Ну так что? Садишься?

И поскольку она колебалась, рука подхватила ее и усадила.

— Что это еще за цирк? Мадам уезжает в отпуск! Мадам позволяет себя похитить!.. Если бы ты не позвонила мне, клянусь, без кровопролития бы не обошлось. Ведь я был с самого начала в курсе дела, представь себе. Благодаря Хозе. Красивый особняк! Знатное имя! Графиня Фрэньез! Извини! Но какого черта ты водишься с этими людьми? Объясни мне.

Мод объяснила ему. Мсье Робер не поверил своим ушам. Он завел Мод в бар на Елисейских полях, и ей пришлось поведать ему всю историю сначала.

— Чует мое сердце, ты от меня что-то утаила. (Мсье Робер знал женскую натуру лучше исповедника.)

— Ни Боже мой.

— А нет ли, случайно, в этом доме особы мужского пола?

— Там есть виконт.

— Ах! Там есть виконт, я уже и сам догадывался.

Мод была по-своему гордячка. Не станет же она признаваться в том, что Рауль ею пренебрег.

— Он выказывал мне всяческое внимание, — сказала она. — Он симпатичный, и все при нем.

Мсье Робер пришел в ярость.

— Он пригласил меня наведываться, — продолжала Мод. — И я не могла ему отказать.

Мсье Робер впервые в жизни познал чувство ревности, что было для него нестерпимо. Этот Рауль такой очаровательный, такой респектабельный, вполне мог иметь виды на Мод. Зло следует истреблять с корнем и без промедлений.

На следующий день, когда Рауль курил сигару в своей домашней библиотеке, рассматривая только что приобретенный альбом по искусству, Фирмен доложил ему о приходе визитера.

— Проси.

Мсье Робер облачился в самый строгий костюм своего гардероба: пиджак в клеточку, серые брюки, замшевые туфли. Преодолевая робость, Робер чопорно представился: «Мсье Робер». Но вскоре самоуверенность к нему вернулась. Виконт оказался маленьким мужчинкой, к тому же уродливым, и одет наподобие служащего похоронного бюро. Живой портрет респектабельного мужчины, подпорченный молью. Было над чем посмеяться…

— Я пришел по поводу мадемуазель Мод, — начал он.

Другой мирно курил, не уступая в хладнокровии игроку в покер.

— Я хорошо ее знаю… и даже очень…

В его тоне было полно намеков… Но виконт оставался невозмутимым.

— Как человек честный, — сказал мсье Робер, — считаю долгом вас предупредить… Мод — шлюха. О! Поймите меня правильно… Шлюха, но самая что ни на есть замечательная: манеры и остальное — все при ней. Но только…

Выпустив колечко дыма, виконт изрек:

— Слушаю вас.

Желая приободриться, поскольку партия начиналась вяло, мсье Робер прошел на цыпочках к двери и приоткрыл ее. За дверью никого. Он вернулся к письменному столу.

— Поймите меня правильно, господин виконт. Я сообщаю вам это исключительно в ваших интересах. Когда нерядовой клиент желает приятно провести вечер, ему рекомендуют общество Мод… И знаете почему? Потому, что она умеет все… Все!

Наклонившись к уху Рауля, Робер поверил ему нечто такое, что вывело виконта из состояния отрешенности.

— Ах! — пробормотал он. — Не может быть! Да не может быть!

— Но это еще цветочки! — заверил его мсье Робер.

Пока он нашептывал Раулю дополнительные подробности, лоб виконта покрывался испариной.

— Невероятно! Да нам бы это и в голову не пришло…

— Видите, — торжествовал победу мсье Робер, — какую особу вы приютили под своей крышей… Я вынужден вмешаться… Полноте, не стоит благодарности, господин виконт. Все это само собой разумеется… Для меня это дело чести.

Покидая библиотеку, Робер с удовлетворением отметил про себя, что Рауль, глубоко осев в кресле, прикрыл лицо ладонями.

Старая графиня, постучавшись в дверь, вошла в библиотеку, не дожидаясь ответа.

— Что с вами?.. Вы нездоровы?

— Нет, нет. Я размышлял… А ведь вы, пожалуй, и правы, мама… Я на ней женюсь.

Доверительные признания мсье Робера разожгли его плоть. Он твердил себе: «И такая женщина станет безраздельно принадлежать мне!» Ему с трудом удавалось прятать волнение, которое его охватило.

Арсен Люпен в волчьей пасти

У всех еще на памяти «дело на Мессинской авеню».

Его жертва — Жозеф Альмеер — из тех, кого принято называть типичными парижанами.

Альмеер был очень богат. На левом берегу он владел пользовавшейся известностью картинной галереей и ввел в обиход первых кубистов, что породило шумный скандал в Фобуре: в Турэне — замком, в Солони — охотничьими угодьями. Его наперебой приглашали в гости. Ему приписывали множество любовных приключений. Он сражался на дуэлях и внушал необъяснимый страх. И когда его нашли мертвым с пулей в сердце, не один обманутый муж втайне порадовался.

Альмеер возлежал посреди роскошной гостиной, из которой взломщики вынесли полотна и ценные предметы. По всей видимости, он засек грабителей в разгар работы, что и стоило ему жизни. Слуги, спавшие на первом этаже особняка, ничего не слыхали. Однако довершило разгоревшиеся страсти письмо, на следующий день опубликованное в «Эко де Франс».

«Господин директор, считаю долгом громогласно протестовать против действий злоумышленников, напрочь лишенных совести. Я смирюсь с кражей, если в ней проглядывает рука художника. Мне претит убийство — убивать мерзко и глупо. Однако я уверен, что ваши читатели меня поняли — не преминув приписать трагическую смерть Жозефа Альмеера мне, в особенности, если на месте преступления они обнаружат мою визитную карточку. Ибо, как это ни прискорбно, нынче любой бандит заказывает себе визитки с моим именем. Весьма наивная военная хитрость, способная обмануть лишь предупрежденных заранее.